Они бодро шагали по тротуару, углубляясь в самое сердце Мейфэра, и чем дольше шли, тем сильнее у Джека росла надежда на то, что она не откажется от сопровождения.
— Где живет твой брат?
— В Мелтон-Хаусе. Это на Гросвенор-сквер.
Они добрались до Гросвенор-сквер, и Клэрис показала на большой особняк на другой стороне площади.
— Вот он. — Она перевела дыхание. — Пойдем.
Джек сжал ее локоть. Вместе они пересекли площадь и поднялись по узким ступенькам крыльца. Джек отпустил ее руку и позвонил.
Клэрис стояла, глядя на дверь отцовского дома. Именно отцовского, хотя тот умер, и титул перешел к ее старшему брату Олтону.
За спиной возвышался Джек, готовый всегда прийти на помощь. От сознания этого на душе у Клэрис становилось легче. Удивительно! Она была не из тех женщин, кто полагается на окружающих, и давно усвоила, что, если что-то пойдет не так, лучше не иметь свидетелей неудачи. Пусть лучше никто не увидит ее уязвимости. Но с Джеком почему-то все было по-другому.
Помимо всего прочего, он был очень на нее похож. У них одинаковые реакции. Он действует точно так же, как она, особенно в экстренных случаях.
И теперь казалось ужасно странным стоять на отцовском крыльце в обществе такого джентльмена, как Джек.
За дверью послышались гулкие шаги. Заскрежетал тяжелый засов. Дверь медленно открылась.
— Да?
Клэрис, вскинув голову, смотрела в лицо дворецкого и наблюдала, как лицо из надменного становится восторженным.
— Леди Клэрис! Миледи! Входите поскорее!
Эдварде с трудом согнул в поклоне древнюю спину и искренне просиял.
— Какая радость для моих старых глаз!
— Спасибо, Эдварде. Это лорд Уорнфлит, — объявила она и, дождавшись поклона дворецкого, спросила: — Олтон дома?
— Да, миледи, и он тоже будут счастлив видеть вас после стольких лет. Его светлость в библиотеке.
Клэрис озабоченно прикусила губу. Олтон в библиотеке? В такой час? И вообще в любой час? Очевидно, здесь многое изменилось.
Вот уже семь лет, как ноги ее не было в доме, С тех пор как ее изгнали. И за это время она ни разу не обращалась к родственникам — возможно, потому, что отец до самой смерти запрещал упоминать ее имя. Только через пять лет она привыкла к своему положению. Возможно, и они тоже. Потому что не писали ей. И не пытались повидаться. Даже после кончины отца. Во время визитов в город она не давала о себе знать, и поскольку избегала гостиных и бальных залов, они никогда не встречались.
Клэрис остановилась перед дверью библиотеки и, к своему удивлению, поняла, что не чувствует ничего, кроме легкого недоумения. Олтон, по характеру добродушный и беспечный, все же был самым серьезным из братьев. Троих сыновей маркиза от первого брака баловали едва не с колыбели. Любое их желание немедленно исполнялось.
Они позволили Эдвардсу объявить об их приходе: Клэрис не желала ранить чувства старика. Но как только тот назвал их имена, немедленно вошла в комнату. И увидела Олтона, сидевшего за огромным письменным столом. Вид у него был расстроенный… нет, отчаявшийся. Он рассеянно посмотрел на сестру, перевел взгляд на Джека, но почти сразу же снова уставился на Клэрис.
Клэрис моргнула, и семь лет мигом исчезли.
— Господи боже, Олтон! Надеюсь, ты не пьян в такой ранний час?
Она бы посчитала это невозможным. Но его бледное лицо побелело еще больше.
— Нет! Конечно, нет! Клянусь, со вчерашнего дня не выпил ни капли, — начал он, но тут же вскочил и обошел стол. — Клэрис! Господи Боже, какое же счастье вновь тебя увидеть!
Клэрис растерялась, когда Олтон ее крепко обнял, и тоже, хоть и не так сильно, обняла брата и погладила по плечу.
— Я…э… вернулась, хоть и ненадолго.
Олтон отпустил ее и отступил, но тут же снова поймал ее руки и, восторженно улыбаясь, стал изучать лицо. Его темные глаза горели нескрываемой радостью и облегчением.
Прежде чем Клэрис успела что-то сказать, Олтон, улыбаясь, повернулся к Эдвардсу:
— Мы немедленно это отпразднуем! Принеси что-нибудь… только не шампанское. Еще слишком рано, не так ли, Клэрис? Как насчет ратафии, или оршада, или лучше шерри? Я ничего в этом не понимаю.
Сейчас он был похож на ребенка, которому очень хочется удивить взрослых.
— Может, чай с пирожными, милорд? — осведомился Эдварде.
Олтон с видом полного надежды щенка вопросительно взглянул на Клэрис.
— Спасибо, Эдварде. Чаю с пирожными вполне достаточно.
У Клэрис внезапно появилось предчувствие, что силы ей еще понадобятся. Что здесь происходит?!
— Кстати, Эдварде… не стоит говорить ее светлости, что леди Клэрис здесь, — попросил Олтон.
— Разумеется, милорд. Миледи, разрешите мне от имени слуг передать нашу радость по поводу вашего приезда. Мы все счастливы видеть вас под этой крышей.
Клэрис величественно наклонила голову.
— Спасибо, Эдварде. Прошу вас передать привет тем, кого я раньше знала.
Дождавшись, пока дверь за Эдвардсом закроется, Клэрис представила Джека:
— Это лорд Уорнфлит, любезно согласившийся проводить меня в город. Он близкий друг Джеймса.
Явно радуясь всякому, кто оказывался другом его сестры, Олтон потряс руку Джека, но немедленно переключил внимание на Клэрис:
— Я велю приготовить твою прежнюю комнату. Как в старые времена. После твоего отъезда там никто не жил. Роджер услышал, что Хилда и Милдред хотят украсть оттуда кое-какие вещи, и поэтому запер дверь, а мы спрятали ключ. Думаю, там немного пыльно, но миссис Хендри будет в восторге, узнав о том, что ты дома. Поэтому…
— Олтон… Я, как всегда, остановилась в отеле «Бенедикт».
Олтон недоуменно моргнул и принял слегка обиженный вид:
— Как всегда?! Значит, ты часто бываешь в городе?
Клэрис невольно нахмурилась:
— Не менее двух раз в год. Пусть я живу в деревне, но мне нужно где-то одеваться. Правда, я писала и все тебе рассказывала. Ты так и не ответил. И никто из вас ни разу ко мне не приехал…
— Я не получал ни одного письма.
Судя по измученному голосу, Олтон говорил правду.
— Полагаю, это папа. Я все гадала… однако написала снова после его смерти.
Олтон покачал головой.
— Ты и тогда ничего не получил?
— Мы понятия не имели, что ты вообще бываешь в городе. Думали, что ты похоронила себя в деревне, начала новую жизнь и забыла нас. Перед отъездом ты облила нас всех презрением.
Клэрис погладила его по руке.
— Только не вас троих. Я знала, каков наш отец. И никогда вас не винила.
