Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Конечно, Махидевран, убедившись, что Повелитель ушел (чтобы не попасть под горячую руку), нашла повод прийти к валиде с какой-то мелочью, которая могла подождать не только до завтра, но и до следующего года. Но как ни старалась баш-кадина, вынудить валиде на разговор о Хуррем не смогла, Хафса, не желавшая перемывать косточки Хуррем просто потому, что пришлось бы признать неправоту сына, отговорилась недомоганием и избавилась от недовольной Махидевран.
– Кизляр-ага, приведи ко мне Хуррем. Не на ночь, я должен с ней поговорить.
Евнух в изумлении уставился на султана:
– Повелитель, она уехала. Сказала, что это ваш приказ, и отбыла в Летний дворец.
Сулейман почувствовал легкую досаду, воспитательная беседа срывалась. Но, в конце концов, это тоже неплохо, Хуррем желает посидеть пару дней и подумать? Пусть посидит и подумает. Вид несчастных позавчерашних фавориток и неудачниц ее образумит.
Но что-то заставило поинтересоваться:
– А как дети?
– Хуррем Султан забрала их с собой.
– Что?! Всех?
– Да, она сказала, что мать с детьми неразделима.
– Сумасшедшая! Взять детей в холодный Летний дворец! Служанок тоже?
– Да, и двух своих евнухов.
– Два евнуха для охраны мало. Хорошо, я подумаю.
Кизляр-ага покорно попятился к двери, а Сулейман действительно задумался. Хуррем решила показать свой гонор? Пусть показывает, ее саму он с удовольствием сейчас отправил бы в Летний дворец надолго, был обижен за такую выходку, а вот дети…
Что теперь делать, распорядиться, чтобы привезли детей, но он понимал, что дети будут плакать без матери. Селим с Абдуллой маленькие, они не понимают, а вот Мехмед уже достаточно сообразителен, чтобы осознать, что их лишают мамы. А где Мехмед, там и Михримах, сестра повторяет брата настолько, что однажды Хуррем даже задавала вопрос: что будет, когда Мехмеду придет время делать обрезание. Они долго смеялись, представляя себе картину, как Михримах, не желающая отставать от Мехмеда, требует такое и себе тоже!
Вспомнив дочку и сына, которых любил особенно, Сулейман почувствовал, как сжало сердце. Хуррем знала, чем его уколоть, понимала, что любовь к ней самой – это одно, а любовь к детям во много раз более сильное средство давления. Но султан был вынужден признать, что сама Хуррем тоже прекрасная мать, это она позаботилась о настоящей учебе Мехмеда вместо просто изучения Корана.
Она права, Коран Кораном, а шехзаде, даже если никогда не станет султаном, должен знать многое.
Сердце Сулеймана сжало при следующей мысли. Он вдруг впервые задумался о судьбе Мехмеда. Мальчику пятый год, он многое знает, болтает по-итальянски так же легко, как по-турецки, умеет читать, считать и крайне любопытен. При этом у Мехмеда материнские золотистые волосы и отцовские темные глаза под черными ресницами. Волосы скорее всего потемнеют, но горящие глаза останутся.
Они похожи с Мустафой и непременно со временем станут соперниками. Мустафе десятый год, совсем большой. Он тоже умен и красив, шехзаде обожают янычары, которые видят в мальчике будущего султана. Да, а еще заранее стараются внушить ему, что ценнее самих янычар для султана никого нет, разве только наследник – усмехнулся Сулейман.
О янычарах стоило подумать отдельно, но сейчас мысли отца занимали старшие сыновья. Они неизбежно станут соперниками, и что будет после его собственной смерти? Конечно, сам Сулейман еще молод, крепок и силен, но свою судьбу не может знать никто. Мустафа поступит по закону Мехмеда, то есть уничтожит братьев?
Стало не по себе, Сулейману не пришлось никого уничтожать, и он просто представить не мог, каково это – приказать убить братьев или племянников. Не об этом ли несколько раз заводила разговор Хуррем, пытаясь обсуждать закон Мехмеда Фатиха? Если так, то она мудрей, чем о ней думает валиде. А сейчас куда она увезла детей? Что это – простой каприз взбалмошной женщины или порыв матери, предчувствующей беду для своих детей?
Сулейман вдруг понял, что ни возвращать Хуррем, ни забирать от нее детей он не будет. Такова судьба, она мудрей самих людей, которым достается.
Но что делать одному, пока строптивая Хасеки показывает свой норов в Летнем дворце? А не съездить ли ему на охоту в Эдирне.
Султан усмехнулся: стоит съездить, пока это возможно, потом подрастет Мустафа и делать это станет опасно, можно будет уехать и… умереть в Чорлу от несварения желудка, чем раньше никогда не страдал.
Он решил так и поступить. Ибрагим в Египте наводит порядок и собирает новые налоги, в восточных провинциях безобразие творит Ферхад-паша, которого давно пора призвать к порядку, иначе либо станет тем, чем не сумел стать в Египте Ахмед-паша, либо разграбит земли так, что с них побегут люди, а казна при этом останется пустой.
У Сулеймана давно чесались руки самому потаскать за бороду Ферхад-пашу, невзирая на то что тот зять. Зарвался, заелся, обирает подвластные земли до нитки так, словно это вражеская территория, которую нужно пограбить и быстрее уйти. Не думает о том, что разоренные люди в следующем году не смогут дать вообще ничего. Жалобы на Ферхад-пашу не просто текут рекой, они накатывают лавиной.
Чем оправдается, если призвать к ответу? В казну от него не поступает ничего, а если спросить, почему, разведет руками, мол, население нищее, собранного едва хватает, чтобы содержать своих янычар и чиновников. Для Сулеймана было неважно, что у самого паши сундуки ломились от золота, а на пальцах столько колец, что и пальцев не видно.
Но он чувствовал, что Ферхад-пашу пора вызывать для разговора. Да, Ферхад-паша много сделал для империи и даже лично для Сулеймана, но куда больше навредил. Он родственник, но вспоминал об этом только тогда, когда родство с султаном приносило доход. Так было до Сулеймана, ведь сестру нынешнего Повелителя Сельджук-султанию выдал за Ферхад-пашу еще прежний султан Селим. Сулейман понимал, почему пашу любили янычары, тот позволял грабить безжалостно, после него оставалась безжизненная, выжженная пустыня, которая уже не могла прокормить ни победителей, ни побежденных.
Ради добычи Ферхад-паша мог не просто рискнуть, он был способен рискнуть бездумно, бессмысленно. Пока султан с остальным войском осаждал, а потом успешно брал Белград, Ферхед-паша с Бали-беем, даже не поставив в известность султана, со своим пятнадцатитысячным войском переправились через Саву и отправились грабить округу. Грабили бессмысленно, не подумав оставить хорошую охрану у кораблей, на которых переправлялись, и о разведке тоже. Ума не хватило узнать, где же основные силы венгров.
Результат был плачевным: венгры сначала попросту сожгли суда двух самонадеянных умников, а потом наголову разбили их войско. Из пятнадцати тысяч переправившихся ради грабежа обратно вернулись считаные единицы, но среди них оба зачинщика – Ферхад-паша и Бали-бей. Удаль двоих обернулась гибелью и рабством для тысяч. Турки потеряли пятнадцать тысяч воинов, коней, оружие, корабли…
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
