же в том, что я взвалила на плечи огромный груз и послушно его несла. Годами. А так нельзя. Себя тоже нужно ценить.
— В смысле, подвернула? — Виктор ощутимо смягчается. Я испытываю стыд. Стараюсь вернуть самообладание.
— Я не смогу находиться в офисе и выезжать на проекты как минимум неделю, Виктор. Найдите мне замену, пожалуйста. Если я очень нужна на каких-то встречах, то давайте я подключусь по зуму или перенесем. Только не сегодня. У меня очень болит нога…
Затылком чувствую взгляд. Оглядываюсь — Тимка тихонько
Он подошел и остановился в дверном проеме.
Сжимает пальчиками косяк и смотрит на меня с опаской. Сердце заполняет досада. Не хочу его пугать.
Вымучиваю улыбку и подмигиваю. Закрыв мобильный, шепчу: «все хорошо, малыш». А чтобы не заметил слезы в глазах — отворачиваюсь.
— Если больничный вы мне дать не хотите, я возьму на это время отпуск без сохранения…
— Тихо, Агата… Тихо… Не горячись. Не выставляй меня прямо-таки монстром, — Виктор произносит с легким возмущением. — Конечно, ты можешь побыть дома. Если удастся поработать, я буду…
— Хорошо, тогда я наберу вас завтра, когда пойму, что могу делать, а что нет.
— Если нужна какая-то помощь…
— Ага…
Не дослушиваю. Сбрасываю и кусаю губу.
Нет. Мне всё-таки ужасно нужно достать обезболивающее. Повторяю попытку, но и эта оказывается безрезультатной.
Упираюсь руками в диван и двигаю попу практически на край.
Слышу доносящийся с кухни ласковый голос Маруси:
— Тиму-у-у-у-ур, иди сюда, будем цветочки из морковки делать!!!
Оглядываюсь еще раз, но в дверном проеме сына не вижу. Наверное, пошел в свою комнату. Продолжаю свою борьбу и снова сдаюсь.
Вернувшись на исходную позицию, достаю из-под попы отброшенный чуть раньше телефон. Он вибрировал. Теперь на экране горит уведомление.
К сожалению, не из агентства по подбору нянь. А от Игоря Серебрянского.
Открываю его.
«Привет. Как дела?»
Сухо и словно через губу.
Еще сильнее хочется с ним поругаться. Но вместо этого пишу:
«Отлично! Но ты обещал меня не тревожить»
Отправляю, пока не пожалела. И вот теперь уже отбрасываю телефон подальше на диван.
Куда-то за ногу.
Он снова вибрирует, но я теперь физически не дотянусь.
Сверлю взглядом стену и ненавижу себя за немощность. Вдобавок — за вспыльчивость.
Даже доносящиеся с кухни звуки не дарят мне умиротворения, хотя я очень-очень-очень благодарна Маше за помощь.
А вот сестру попросить о помощи не могу — она найдет миллион причин, чтобы не шевелить даже мизинцем.
Бывшему мужу — тоже нет. Потому что я — слишком гордая, а он — тот еще мудак.
Чтобы отвлечься от боли в ноге — занимаюсь самоедством и отсчитываю минута за минутой до момента, когда смогу легально попросить у подруги подать мне лекарство.
Но мое гипер-важное занятие прерывает звонок во входную дверь.
Первая моя реакция — страх и нехорошее предчувствие. Хорошего я уже не жду.
— Мару-у-у-усь, это к нам! Посмотри, пожалуйста, на экран!
— Конечно, Агат! — продолжаю волноваться, ожидая увидеть, как мимо по коридору проскакивает подруга. Но вместо нее это быстрым шагом делает Тим.
— Тимурка, должен взрослый подойти!
Я кричу, но сын на меня не реагирует. Удивляюсь до крайности. Упираюсь ладонями в диван и стараюсь сесть ровнее. Может быть еще раз крикнуть, а то и встать. Запоздало думаю, что вообще-то первым делом стоило подумать о покупке костылей.
Сердце ускоряется, когда я слышу щелчки дверного замка.
— Тим! Я не разрешала открывать дверь!!! — Кричу почти так же громко, как в трубку Виктору. Но сейчас меня никто слушать не собирается.
Кривясь, снимаю ногу с подушек и ставлю на пол. Простреливает аж до бедра. Не представляю, как встану, но нужно.
Упираюсь кулаками в слишком мягкую для толчка поверхность, но подняться не успеваю.
Первым вижу Тима. Дальше — сердце летит в обрыв.
Он тянет за руку Серебрянского.
Очень-очень хмурого и злого Серебрянского.
Я по глазам его читаю: «отлично, значит?», а потом перевожу на сына.
Тимур сейчас похож на Игоря, как никогда.
Такой же решительный и хмурый.
— Это я ему позвонил, мама. Ты можешь меня поругать и даже наказать, но мы оба знаем, я прав. Нам нужна его помощь.
Глава 38
Игорь
На Агату я злюсь, конечно, страшно. Хочется перевернуть прямо на этом диване и отходить по упрямой заднице. Особенно, когда вижу, как продолжает бороться с моим самоуправством хотя бы взглядом.
Но выкобениваться поздно. Тим поступил очень правильно. Горжусь сыном.
При нем выразить недовольство и попытаться выставить меня Агата не смеет. Но я благородно даю ей шанс сцедить желчь, да и самому хочется сказать пару ласковых хотя бы шепотом. Поэтому приседаю рядом с сыном, смотрю в глаза:
— Мама очень тебе благодарна, Тимур. И я. Сходи пока на кухню, пожалуйста. А я помогу маме устроиться удобней и подойду, хорошо?
В отличие от моей бывшей жены, сын слушается беспрекословно. Я получаю кивок и слежу, как он вприпрыжку мчится в сторону кухни.
Когда я пришел — ему стало легче. Это одновременно дарит облегчение мне и усиливает злость на упрямую Агату.
Я подхожу к ней. Чувствую на своем лице пылающий гневом и болью взгляд, но игнорирую.
Веду себя, как с куклой.
Разворачиваю тело, придерживаю ногу и осторожно опускаю обратно на подушки. Если она и хотела сопротивляться — плевать. Терпела, сжав зубы.
— Что-то я не припомню, чтобы звонила тебе… — Язвит, цокая языком. Я зло сжимаю зубы и считаю до трех. Поворачиваю голову. Делаю шаг ближе и упираюсь руками по обе стороны от ее тела.
— Да уж… Не звонила. А должна была, мать твою. — Шиплю несдержанно. Мне кажется, Агата даже пугается. Только не жалко. Реально, мог бы — по заднице отходил, без сомнений. — Вот так выглядит твое «отлично»? Тебе перед ребенком своим не стыдно так врать нагло?
От возмущения Агата захлебывается воздухом. Краснеет. Я замечаю, как мокнут глаза. Ладно, пережал. Ей больно. Она растеряна. Смертельный грех не совершила.
— Не приплетай сюда Тимура… — Хотела бы стрелять в меня язвительными фразами, а по факту пищит. Толкает в плечо, я послушно отдаляюсь. Вздыхаю и сажусь рядом, чтобы не задеть ногу.
Молчим. Я стараюсь успокоиться и сложить в голове внятный конструктивный диалог, Агата жует губы.
Сложно передать мое состояние, когда после ожидания звонка от нее и предложения все же нормально поговорить, мне звонит сын и сообщает, что мама «что-то сделала с ногой, а теперь плачет на диване, потому что меня некому даже накормить».
