забыла свою фамилию. Которая, как оказалось, тебя бесит.
— Еще немного и ты тоже начнешь бесить, — а вот это прозвучало, как предупреждение.
— Уже бешу, судя по всему.
— Ладно, стерва, так и быть, — все-таки сдался Новак. — Я тебя люблю. Довольна?
— Нет, — покачав головой, ответила. — Я не расслышала. Ты слишком тихо это…
Я хотела сказать, что он тихо говорит, поэтому ничего не услышала. И самым наглым образом бы солгала. Однако, договорить не успела. Каждый раз, когда Новак хотел заткнуть меня, он притягивал к себе и целовал так, что из головы разом улетучивались все мысли. Вот и сейчас, наплевав на то, что на нас могут смотреть, он притянул к себе и поцеловал. А уже через пару секунд до меня дошло, что вся эта перепалка Матвея заводила. И я на самом деле играла с огнем.
— Чокнутый, — прошептала, когда меня все-таки отпустили. Ну, как отпустили, перестали целовать. А так, продолжали прижимать к себе. Еще бы… не хотелось кое-кому показывать всем вокруг, насколько сильно я умудрилась вывести Новака из себя.
— Стой смирно и не елозь, — предупредил мой личный кошмар.
— Я стою рядом, — посчитала нужным указать на этот момент. — Отпусти, тогда и успокоишься.
— Еще чего, — не согласился со мной Новак. — На такие подвиги я не способен.
Пришлось еще какое-то время постоять на улице, ожидая, когда же Матвей, наконец, успокоится, и мы сможем без приключений добраться до его квартиры. И мы таки добрались… Но если бы я знала, что он учудит, как только мы переступим ее порог, то задержалась бы по пути или сбежала. Потому как, только за нами закрылась входная дверь, Матвей, наплевав на все, снова начал меня целовать, попутно стаскивая с меня одежду. Настолько нетерпеливо и грубо, что я боялась, как бы он ее не порвал. И он, кажется, порвал. Потому что время от времени слышался характерный треск.
— Матвей, тише ты… — пробормотала, когда он коснулся рукой груди и слегка ее сжал. — Новак! Твою ж… хватит!
Попыталась вырваться. Кто бы мне еще позволил это сделать. Наоборот, сжали еще крепче в объятиях, да так, что дышать было трудно. Еще немного и он сделает мне больно. Видимо, там, на улице, я умудрилась все-таки основательно над ним поиздеваться. Иначе бы он не потерял над собой контроль. Это в свою очередь означало, что сейчас мне будут мстить.
Не так чтобы я очень возмущалась. Просто не была к этому готова.
По крайней мере, так я изначально думала. До тех пор, пока меня таки не раздели и не понесли в спальню, где уже в который раз показывали, кто здесь главный. Будто я этого не знала. Усталость сама собой улетучилась, оставляя лишь острое желание, которое нарастало с каждым резким движением Новака. Что-то мне подсказывало, что и через двадцать лет он будет таким же ненасытным и импульсивным. И это, черт побери, мне нравилось. Несмотря на то, что иногда просто хотелось лежать рядом и ничего не делать. И каждый раз Матвей переубеждал меня, доказывая, что просто лежать — скучно. Лучше проводить время с пользой.
— Люблю тебя, Лаврова, — уже после того, как все закончилось, снова признался Новак. — запомни это и прекрати меня пытать. Потому что я говорю тебе это сейчас. Но не собираюсь повторять постоянно.
— А если разлюбишь?
— Я что, похож на идиота? — сделал вид, что оскорбился, Матвей. Или и в самом деле мои слова его задели, как знать. — Сначала бегать за тобой, как идиот, а потом кидать? Какого хрена я бы тогда к тебе вообще стал подходить?
— Я ведь могу тебе надоесть.
— Если продолжишь так же качественно выносить мне мозг, то, вероятно. Пока что у меня получается держать себя в руках.
— Вы посмотрите на него, какой несчастный, — фыркнула я.
Закуталась в одеяло по самую макушку, чтобы и самой не смотреть, и чтобы он на меня не смотрел. Я все же рассчитывала сегодня хотя бы немного поспать. А Новак делает все возможное, чтобы на работу я приходила, мягко говоря, помятая. Ко мне уже даже не подходят, чтобы позубоскалить. Видят, что мне и так достается. Почему, тоже не спрашивают. Скорее всего, опасаются, что и им всем тогда прилетит, если будут совать свои носы, куда не просят.
— Это в твоем репертуаре, сначала начать разговор, а потом сделать вид, что это не ты эту херню начала, — недовольно проговорили рядом и дернули за одеяло, высвобождая меня из него. От неожиданности, я не успела его удержать. Как итог, лежала теперь перед Новаком почти обнаженная. Почти, потому что низ еле-еле прикрывало одеяло, а верх я закрыла руками.
— Ты спятил?! — воскликнула, поворачивая в его сторону голову. Я уже привычно повернулась к нему спиной, поэтому было неудобно смотреть на мужчину через плечо.
— Стесняешься? Странно… После того, что ты вытворяла в этой постели.
Обернулась полностью и, наплевав на свою наготу, таки попыталась отвесить Матвею минимум подзатыльник, а как максимум — засветить ему под глаз фонарем. Не получилось. Мою руку перехватили и, потянув ее на себя, заставили оказаться сверху и обхватить ногами крепкие бедра.
— Так гораздо лучше, — уже привычно ухмыляясь, сказал Новак. — Теперь можешь продолжить возмущаться. Я ничего не имею против.
Замерла. Потому как боялась лишний раз пошевелиться. С Матвея станется снова начать меня изводить. Если продолжит в том же духе, то на работу я буду ходить с трудом.
— Чего застыла, Лаврова? — напрягся Новак, заметив перемену, произошедшую во мне. — Ты чего сжалась?
— Начинает снова казаться, что секс — это все, что тебе от меня нужно.
Я на самом деле временами об этом задумывалась. Возможно, просто накручивала себя. А может и, наоборот, не хотела питать ложных надежд. Потому как не могла довериться Матвею до конца. Все ждала, когда он оттолкнет меня.
— Снова бесишь, Лаврова, — поморщившись, сказал Матвей. — Я тут тебе предложение сегодня делать собирался. А ты какую-то херню порешь. И если бы не твое близкое нахождение рядом со мной, то я бы предложил тебе это еще на улице. Но все пошло не по плану. И думать я стал не о том, о чем думал до того, как ты стала меня целовать.
— Это когда это я тебя целовала?! — возмутилась. Даже смущение куда-то улетучилось. И я перестала прикрывать грудь руками. Уперлась ими о широкие плечи Матвея и посмотрела напряженно сверху вниз в темные глаза. — Ты сам начал ко мне приставать.
— А ты не возражала, — парировал Новак. — Так что? Ты не ответила
