в Бофорте с двумя возницами, которые за довольно круглую сумму согласились доставить его с дочерью на прииск, где он рассчитывал найти своего зятя.
Половину этой второй части путешествия, при всей ее утомительности, молодая женщина перенесла спокойно и твердо. Поддерживаемая лихорадочной тревогой, госпожа де Вильрож думала только об одном – как бы поскорей добраться до места. И возницы только восторгались ее непоколебимой решимостью и неукротимой энергией, на которые сами едва ли были способны.
Вот уже отъехали сто километров от Ричмонда. Путники спешили и потому избрали путь, по которому ранее проследовал Клаас. Они находились на Брак-ривер[16]. Эта река образуется из двух потоков, берущих свое начало один – в Виктории, второй – в Ричмонде. Они сливаются у Хонинг-крааля и впадают в Оранжевую реку несколько выше города Приска. Зимой эта река весьма бурна, а летом она бы совершенно обмелела, если бы ее не питали многочисленные озера, или «пены».
Лошади страшно устали, но, отчасти чтобы угодить пассажирам, отчасти из собственного желания поскорей добраться до крааля, форейтор покрикивал на лошадей и то и дело хлестал их кнутом.
Карета отъехала километра два и попала в густые заросли, среди которых вилась еле заметная тропинка, незаслуженно называемая дорогой. Солнце опускалось все ниже, тени сгущались. То ли от усталости, то ли боясь встречи с хищными зверями, лошади замедлили шаг.
– Вперед! – понукал их форейтор.
– Стой! – властно приказал из-за куста чей-то грубый голос.
Не обращая внимания на это требование, форейтор подобрал поводья, дал шпоры своему коню, а кучер тем временем быстро зарядил свой револьвер, барабан которого издал при этом сухой треск.
Лошади рванулись вперед и громко заржали. Им ответило ржание других лошадей, по-видимому стоявших где-то в зарослях. Затем справа и слева раздалось несколько револьверных выстрелов, вслед за которыми послышалось хлопанье множества крыльев, и из чащи вылетели стаи испуганных птиц. Результат стрельбы был ужасен. Лошадь под форейтором упала с пробитым черепом. Сам он был отброшен метров на восемь. Он лежал неподвижно на земле, и кровь шла у него горлом. Он даже не мог вскрикнуть, захлебываясь потоками крови. Кучер стрелял наугад туда, где видел вспышки. Три лошади, задержанные трупом четвертой, убитой, били друг друга ногами, и карета, казалось, вот-вот опрокинется.
Снова затрещали выстрелы, и из-за кустов появилось несколько человек, одетых по-европейски и в широкополых шляпах, надвинутых на глаза. Они громко кричали «ура», а из кареты раздался крик ужаса. У кучера горло было пробито пулей, он упал на дышло, а оттуда свалился на землю, лошадям под ноги. Ужасной этой сцене убийства сопутствовало, что вполне понятно, полнейшее замешательство пассажиров.
Тем временем разбойники, угрожая пассажирам оружием, приказали им немедленно выйти из кареты и предупредили, что застрелят их при малейшей попытке к сопротивлению.
Сдавленные стоны доносились из кареты.
– Тысяча чертей! – проворчал один из разбойников. – Неужели мы их всех ухлопали?
– Гм! – так же ворчливо продолжал другой. – Там и не двигается никто.
– А ведь Клаас наказывал курочку не трогать!.. «Убейте кучера, убейте форейтора, ухлопайте старика, если он будет вам надоедать, но женщину пальцем не троньте, не то я вам головы снесу!» – вот как он говорил.
– Да где он, этот верзила? Ведь он собирался разыграть здесь целую комедию! Он должен был нас обратить в бегство и оказаться благородным спасителем этой прелестной особы!
– Чудно все-таки, когда такой парень, как он, который не боится ни бога, ни черта, вдруг прибегает к таким дурацким штучкам!
– Конечно! На его месте я бы долго разговаривать не стал! Я бы подхватил красотку и унес… Вот и все!..
– Однако мы не можем торчать здесь бесконечно, как пугала на огороде!..
– Эй, вы! В последний раз! Выходите, или мы разрубим карету топором! – прорычал первый разбойник.
Внезапно, верхом на огромной лошади, прискакал еще один человек.
– Дорогу! – кричал он. – Дорогу! Гром и молния! Дорогу, или я вас всех выпотрошу, мерзавцы! Назад! Вон отсюда!
– Ну вот наконец и Клаас! Вот он, «спаситель»! Ладно, идем, комедия кончена!
Разбойников точно охватил ужас при виде всадника, и они поспешно скрылись в густых зарослях. Тем временем бур, дышавший тяжело, как после бешеной скачки, соскочил на землю и бросился к лошадям, которые испугались его и стали на дыбы.
– Однако, – бормотал он про себя, – мои ребята поработали на совесть. Кучер убит. Тем хуже для него. Форейтор тоже убит! Вот это уж напрасно. Теперь мне придется самому править лошадьми, вместо того чтобы ехать рядом с ней, в карете. Ничего, потом наверстаю. Но что это? Уж не выполнили ли они мои приказания слишком усердно? Старик должен был бы орать как резаный, а я ничего не слышу! Женщина-то, вероятно, лежит без чувств. Посмотрим-ка, что там делается внутри!
Он перерезал постромки убитой лошади, отвел в сторону остальных, привязал их к дереву и вошел в карету.
Здесь было совершенно темно. Бур стал нащупывать руками, и, несмотря на весь его отвратительный цинизм, дрожь пробежала у него по телу, когда он почувствовал на пальцах что-то липкое.
– Кровь! – воскликнул он.
Схватить неподвижное тело, вынести из кареты и положить на землю было для него делом одной секунды. В последних лучах догоравших сумерек он узнал мистера Смитсона, находившегося в бессознательном состоянии. На груди у него было красное пятно.
– А она? Горе им, если они ее убили!..
– Отец! Где ты, отец?
Белая фигура виднелась в черной арке кареты. Ослабевшая Анна старалась выйти. Глаза ее расширились от ужаса! В это время бур поднял голову, и Анна оцепенела, увидев его.
– Клаас! – пробормотала она. – Бур Клаас!
– Ваш покорнейший и почтительнейший слуга, сударыня! – сказал тот взволнованным голосом, который никак не вязался с его обычной грубостью. – Не бойтесь ничего. Разбойники, которые на вас напали, уже разбежались. К несчастью, я прибыл слишком поздно.
– Что вы сделали с моим отцом?
– Он здесь. Он ранен… Надеюсь, легко… Сейчас я им займусь. Мы, дикари, кое-что понимаем в этих делах…
Уничтоженная новым несчастьем, ошеломленная неожиданным появлением бура, Анна смотрела на него с содроганием. А этот гигант занялся раненым с деликатностью, плохо сочетавшейся с его торсом бизона.
– Бедный джентльмен очень плох, – сказал он, качая головой. – Пуля попала в грудь…
– Но он будет жить? О, скажите, что он будет жить!..
– Не знаю. Надеюсь. Если вам угодно. Но прежде всего надо его доставить в крааль, а там увидим. Пожалуйста, сударыня, садитесь в карету. Я усажу джентльмена рядом с вами, сам буду править, и поедем.
Клаас сдержал слово. После томительных четырех часов
