пьяный, и всё думаешь, как бы не ляпнуть чего не того… — я потёрлась подбородком о его макушку, — Слушай… А про браки свои неудачные…
— Да, я в курсе, — Вовка нахмурился, а потом повернулся ко мне и сгрёб в охапку, прижал, медведюшка-батюшка… — Никто мне кроме тебя не нужен. Ты моя. Моё солнышко. Огонёчек мой.
— А ты — мой! — я чуть-чуть отстранилась, — И я тобой ни с кем делиться не намерена, имей в виду! Можете всеми вашими козловскими теориями подтереться.
Очень популярный психолог был. Кучу книг наклепал в те годы, бабок, должно быть, поднял прилично. Читался массово. Как на мой вкус, начал за здравие, а кончил… Короче, всё началось с саморазвития и личностного роста, гармонии в отношениях и взаимопонимания, причём хорошим, живым, остроумным языком. А закончилось безудержным трахом, извините. По Козлову внезапно оказалось, что секас без ограничений — основа счастья и беспредельного благополучия. По крайней мере, молодёжь так это воспринимала. На этом этапе развития козловской психологии моё общение с его книгами закончилось. Как уж он там дальше, не знаю. Может, достиг просветления.
А я, когда кто-то претендует на моего мужика, становлюсь очень агрессивной самкой. Видимо, это для Вовы уже не было особенной новостью, потому что он только усмехнулся:
— Я согласен. Тем более, все эти будущие бабы у меня уже были. С точки зрения богов, я уже успел.
И мы начали ржать. На этом сеанс утреннего уныния резко закончился, зато столь же резко разыгрался аппетит.
— Так, мой возлюбленный жених, как ты относишься к идее яичницы с обжаренным луком?
— Отлично.
— Кроши зелень тогда, а я лук почищу.
Между прочим, еда успокаивает, отвлекает от дурных мыслей и придаёт жизни правильный тонус. Особенно вкусная еда!
— А ведь я видел у вас на даче стеклотекстолита кусок, — вспомнил вдруг Вова, — У Василича.
Так-так, это тоже привет из будущего. Текстолитовые мечи когда-а ещё появятся. Пока народ мается сплющиванием алюминиевых трубок, причём для прочности внутрь в них какую-то фигню наталкивают, я уж не помню.
— Хочешь попробовать клинок сделать?
— Конкретно шпагу. Я видел… и даже ощущения от неё помню. Офигенная шпага.
— Валлонка, вершина боевого фехтовального оружия, — я достала из холодильника остатки вчерашних вкусняшек к чаю, — Можем, в принципе, съездить. Сядем на дачный автобус да прокатимся. Хочешь?
Ну вижу же, у него прям копыта землю роют.
Допили мы чай и пошли.
— Смотри, можно до Энергетиков доехать, там на дачный сесть. А можно через лес подняться и на тракте наверху его поймать.
— А пошли через лес.
НА ДАЧУ
Юбилейный тогда почти со всех сторон окружал лес или лесопосадки, начинающиеся практически сразу за окружающей микрорайон дорогой. Та часть, через которую мы сейчас шли, в принципе, тоже была лесопосадками, только давно выросшими во взрослую сосновую рощу. А вот за ней начинался уже обычный смешанный лес. Будущую дорогу от нашего микрорайона в сторону садоводств через этот зелёный кусок ещё даже не нарезали, зато было несколько постепенно забирающихся в гору тропинок — выбирай любую.
Я предложила:
— Кстати, доберёмся до дачи, можем за черемшой сходить.
— Да какая сейчас черемша, она вся уж изросла!
— О, такое место тебе покажу, там черемша очень поздно выходит, и весь июль её собирают. Она, правда, мелковатая, но нежная, не загрубевшая.
Вовка нахмурился.
— Да, что-то такое помню…
— Вот, своими глазами посмотришь. Эх, пакет надо было взять! Ладно, у мамы попросим, у неё всегда пакет с пакетами висит.
Автобус оказался битком. Суббота же, утро! А машин у народа пока ещё очень мало. Если бы несколько бабушек не выходили прямо тут, на «Колобке», мы бы нипочём не втиснулись. Шпроты со своими консервами отдыхают, короче. А ехать пятнадцать километров.
Минут через десять стало полегче — остановки, считай, через каждые полкилометра, люди-то выходят. И авоськи-ящики свои выносят. Ещё через десять минут и вовсе свободно сделалось, мы даже сели и оставшуюся треть пути прокатились с комфортом. Вот от остановки до нашего участка два километра ещё шкандыбать. Ну, будем считать это субботней прогулкой, ха.
Притопали мы, когда мама с Василичем собирались обедать, они всегда в двенадцать, строго по расписанию. Увидели нас, удивились страшно. Ещё сильнее удивились, когда узнали, зачем мы приехали. По сути, этот кусок текстолита можно было отнести к разряду хлама, непонятно для чего нужного и не выбрасываемого только по причине Василичевой куркулистости. По-моему, он даже обрадовался, узнав, что кто-то придумал, как его применить.
От обеда мы отказались — у меня ещё яичница с тортами в животе не утряслись, завтрак-то у нас поздний был. Морса попили по жаре и пошли в лес, черемшу проверять.
Вот реально, удивительное там место. Бывшая гарь, верховое болото. И в те годы оно ещё только-только начало зарастать, кустов почти не было, одна трава. И в этой траве — полным-полно мелковатой, но нежной и сочной черемши. Набрали целый пакет. Очень я черемшу со сметаной уважаю. Да и Вовка тоже.
Пришли назад — у крыльца уже наша текстолитина стоит. Приличный такой кусок, полметра на полтора. И тут меня прям озарило:
— Слушайте! Мне же подставку надо для продукции, для магазина.
— Для магазина? — удивилась мама.
— Да, я ж с отцом договорилась. Сентябрь начнётся, мне раскатывать особо некогда будет, да и Саша на работу выйдет.
— Ну да.
— Вот! Будем ему на реализацию сдавать. Нужна стойка! Сварганьте мне из остатков вашей лесной промышленности, а?
— Так это к сентябрю? — уточнил Василич.
— Честно говоря, лучше к понедельнику, — он аж крякнул.
— Ладно, давай размеры.
— Может, остаться помочь? — предложил Вова.
— Не. Мне сейчас в бане доделать надо, я потом приду, посмотрю, что тут у Гали есть. Вот, может ты мне поможешь бак установить? С Галей неудобно, да и тяжело ей будет.
— Да без проблем!
Мужики ушли. Когда они скрылись за воротами и стало ясно, что они совсем вышли из зоны слышимости (между нашим и Василичевым участками ещё один соседский), мама спросила:
— Оля, всё-таки серьёзно?
— Конечно, серьёзно, мам. Мы и заявление уже подали.
— А на какое число?
— Не скажу. Тайно распишемся, как шпионы.
— Ну, Оля! Надо же как-то отметить, стол…
— Вот поэтому и не скажу. Распишемся —
