– На сколько хватит, по Вашей оценке?
– Точно не скажу… При экономном расходе – едва ли больше недели…
– Ясно. Что по ситуации?
– Ситуации?..
– Да, местной. Непосредственная угроза есть?
– А, это… Нет, пока нет вроде бы.
– Конкретнее – от нуля до десяти.
– Пять, – брякнула наугад Даша.
Как раз в серединке число; можно б и меньше, конечно (всё ж кругом спокойно вроде бы), да как-то несолидно…
– Хорошо, – произнес голос на том конце. – Вас поняли.
Даша вздрогнула – не от этих слов, конечно: в коридоре за дверью слух уловил будто бы едва слышимый шелест.
«Только б не теперь…»
– Сейчас отключаемся, – продолжал меж тем Осокин. – В следующий раз попробуйте дня через три, чтоб наверняка. Наши уже работают, но процесс, сами понимаете, не мгновенный. Продержитесь до того?
– Да, надеюсь.
«Если уж третий месяц держусь…»
– Всё, тогда до связи. Экономьте заряд, повторяю – дня через три…
Кто-то легонько дернул извне дверную ручку, и Даша, не дослушав, вырубила прибор. Главное услышать успела…
В комнату вошла Таффи, притихшая, будто виноватая, как и вообще в последнее время.
«Может, и правда совесть нечиста?» – нет-нет да и думалось Даше.
Она взглянула на часы – половина десятого. А утром убежала куда-то чуть свет и с тех пор не возвращалась…
Совсем, что называется, отбилась от рук – папочка-то сейчас при войсках… Вернется, пожалуй, не обрадуется… Впрочем, при нем она и не решится.
– Привет! – сказала Даша как ни в чем не бывало.
– З-здравствуйте, госпожа…
Опять – госпожа! Ну, точно: неладное что-то.
Даша успела уже заметить, что обращение это прорывалось у Таффи, главным образом, в минуты сильного – и часто небеспричинного – волнения – как хоть бы с письмами теми.
– Где была? – спросила она так же спокойно, будто невзначай.
Таффи замялась:
– Так… Гуляла… немножко…
Ничего себе – немножко! Целый день, считай. Да и где она там гулять могла? На улице такое, что хозяин собаку не выгонит…
– И как? Погуляла-то?
– Н-нормально… – Таффи, повесив голову, переминалась с ноги на ногу.
Башмаки ее – Даша только теперь заметила – действительно были как будто забрызганы мокрой землей.
– Ладно… Не хочешь – не говори.
«За дуру совсем, что ли, держишь?!»
Она уже отвернулась, как вдруг услышала сзади тихий голос:
– Простите меня, госпожа Доррин…
А вот это уже интересно… По личному, здешнему ее имени – пусть и вместе с «госпожой» – та ее ни разу еще не называла…
– Ну, что ты там опять натворила?
– Н-ничего…
– А за что ж прощение просишь?
– Ни за что… Так просто…
«Наперед, что ли?» – подумала Даша, но вслух так не сказала.
– Ладно уж…
Таффи присела в свое креслице, взялась за шитье; зачарованные иголка с ниткой запрыгали в воздухе…
«Надо бы поговорить», – подумала Даша.
Да, поговорить бы, конечно, надо. Тем более, что вот-вот уж прощаться… С Милисой вон простилась уже, с Ларэном…
Хотя нет, какое ж это прощание? Так, повидалась просто напоследок… О главном же и словом не обмолвилась…
Да и что скажешь? «Счастливо, мол, оставаться – отчаливаю в свой мир?» Даша усмехнулась собственным мыслям.
Однако шутки шутками. А всё же… Что ж, так и исчезнет она без следа? Будто в воду канет?.. Некрасиво как-то, хоть того и требует протокол…
Нет, правда – нехорошо. Всё ж ничего плохого они ей не сделали, даже напротив… И она им, конечно, тоже… Но конец-то – делу венец. А она чем кончить собирается? Этим и запомнят…
Хотя – какие глупости! Ну, кто запомнит-то? Не будет же этого ничего в скорости – не должно быть! А значит, и помнить им – нечего и не о ком…
И всё-таки… Ей и прежде уже приходило это в голову: мир, который она вот-вот покинет, продолжит какое-то время существовать, как есть – с новыми реалиями и памятью о породивших их событиях – и лицах. И о ней, конечно, тоже.
Может, хоть попытаться обставить всё как-то прилично? Сказать, мол, что семья отыскалась? Прислала весточку? Хотя – откуда б им о ней узнать? Да и фронт там сейчас, кто ее пустит? А если в другие какие края? Даша пошарила в памяти, но не нашла ничего подходящего. Нет, отпадает.
Эх, видно придется всё же «испариться».
Однако раз засевшее занозой сомнение вырвать оказалось непросто.
Взять хотя бы и Таффи. Придет она однажды (и весьма скоро) вот так же вечером сюда, а ее, Даши, и не застанет; ждать будет – всё нет да нет. Что подумает? А уж влетит ей, пожалуй…
Нет, плохо, очень плохо… Уж ей-то, во всяком случае, сказать надо. Не правду, конечно; так, что-нибудь придумать… Хоть бы и про вновь обретенную родню. Она наивная, поверит – а через нее и другие, может…
Да, так и сделает. Не сегодня – время еще есть (когда ей там еще назначат…) Вот накануне и сообщит.
Да и с остальными можно таким же образом… Не лично, нет – письменно: так и так, мол, простите, не поминайте лихом… Ну вот, уже лучше.
А заодно и подарки вернуть – не потащит же она их с собой (вроде и свое, да в Институте не оценят – и так уже натворила дел). Да и Доргиль порадуется. Ларэн, правда, обидеться может – ну, да что поделаешь… Постарается как-нибудь подипломатичнее; чай, навострилась уже в тонкостях местного придворного этикета… «Ваше Высочество, прошу Вас принять назад Ваш бесценный дар; не сочтите за неблагодарность – напротив, именно глубокая признательность моя Вашей семье не позволяет мне завладеть тем, что по праву принадлежит Вам и Вашему роду…» Что-нибудь в этом духе.
А – второму? Еще ведь и второму писать…
При мысли этой Даша невольно поежилась. И правда ведь, подарков-то у нее два, по одному от каждого… Ну, что делать – придумает что-нибудь и для того. Бумага стерпит – личная же встреча им, к счастью, не грозит…
В памяти всплыло последнее их – библиотечное – «свидание». Тогда-то он вдруг и расщедрился – ни с того ни с сего. Просто так, видите ли. Ну, теперь просто так назад и получит.
Нет, так она, конечно, не напишет. оберточку поприличнее подберет, вроде ларэновой. Тоже принц всё-таки…
Даша попыталась тут же мысленно накидать примерное послание и ему, однако в голову ничего не шло: видно, исчерпала запас красноречия на Ларэне. Ничего, успеется. Время есть. Для этого есть уж точно…
