лекторскому составу профессоров-основоположников радиофака. Судите сами: деканом радиофака была М.Т. Грехова. Она осталась в памяти многих как выдающийся организатор науки, и это, безусловно, так. Но, освещая радиолокацию, я не могу обойти вниманием ее значительный творческий вклад в технику, который упоминается в книгах ряда известных деятелей раннего периода радиолокации. Вводную ознакомительную беседу провел с нами тогда еще совсем молодой член-корреспондент АН В.Л. Гинзбург. Впоследствии он прочитал нам курс «Распространение радиоволн». Математическому анализу нас научили Майер и Гудков. Это были добрые, доступные люди. Нам, студентам, повезло отдыхать с Майером в доме отдыха научных работников. Он каждый день проводил вместе с нами, бывало по нескольку часов, мы вместе купались, он читал нам свои любимые книги «12 стульев» и «Золотого теленка».
Теорию колебаний читал Андронов А.А., (думаю, что комментарии излишни), блестящие лекции по теоретической механике, а также практические занятия вел его ученик Ю.И. Неймарк. В памяти сохранились не только лекции Неймарка, но и его прекрасная игра в волейбол во дворе университета. Электродинамику СВЧ читал обаятельный, любимый всеми, совсем молодой М.А. Миллер. Кстати, способ частотного сканирования луча, широко используемый в радиолокации, изобретен М.А. Миллером. Лекции по теории поля и лабораторные работы по общей физике вел М.Л. Левин. Это был молодой начинающий человек, он привлекал к себе не только содержательностью курса теории поля, но и своей высокой культурой, своей самостоятельностью в высказываниях, иногда опасных для того времени. К сожалению, экзамен в конце семестра мы ему не сдавали, его выгнали из университета. Физику нам читали Любина и Горелик. Любина – 1-ый год обучения, Горелик – 2-й и 3-й. Горелик читал неровно, поначалу, после Любиной, он мне не понравился. Потом, когда я вслушался в Гореликовские чтения, они показались мне сказкой, а неровность чтения отражала вдохновение и эмоциональность автора. Горелик своими лекциями поставил точку в моем переходе из учеников в самостоятельно думающего человека. Я понял, что, очень хорошо вдумавшись, можно объяснить почти любую загадку природы или украсить уже известный вопрос какой-то новой своей интерпретацией, или маленьким изобретением. На радиофаке нас научили думать и понимать по-настоящему. Причем, даже не важно что ты понял: теоретическую механику – науку о строгих закономерностях детерминированных систем или статистическую теорию случайностей. Важно понять что-нибудь до конца. Остальное будет проще, потому что ты усвоишь сам подход, ощутишь подъем и счастье понимания. А ко всему поверхностному, приблизительному разовьется неуважение. Кстати, понимание до конца – это удачная иллюстрация: график, диаграмма, наглядный рисунок. Это и есть школа Горелика. А количественная математическая сторона, безусловно, очень важная и ответственная, но без должной иллюстрации, как правило, недостаточно убедительна и доходчива. Хотя получение из сложных выкладок внятного ответа, всегда доставляет истинное удовлетворение, и даже восхищение.
Период моего обучения в университете приходится на тяжелейшее время разгула партийно-государственного произвола, когда публичное обсуждение чего-либо общественно значимого было исключено из жизни. А тут, в университете, как это ни парадоксально, мы оказались в центре политической борьбы, которую вела партия с «космополитами» и «лженауками» – генетикой и кибернетикой. Нас, студентов, приглашали на заседания ученого совета, на которых проходила так называемая «дискуссия» (а на самом деле травля профессора «космополита» Горелика) по книге «Колебания и волны». Фамилии и содержание речей выступавших стыдно вспомнить. Большинство из нас наблюдало все происходящее с недоумением и протестом. Вместе с тем мы видели, с каким азартом и бесстрашием Горелик отстаивал научные позиции книги, как остро и точно он оппонировал своим критикам, преподав нам урок принципиальности.
Я был также на комсомольском собрании, на котором выгоняли из комсомола группу студентов, посетивших дома уволенного из университета профессора Четверикова – зав. кафедрой генетики, чей барельеф с большим удовлетворением можно видеть на здании 1-го корпуса университета.
Создав обстановку травли, Горелика, по сути дела, выгнали из университета. В день его памяти это не должно умалчиваться даже и потому, что поведение профессора Горелика как педагога в столь тяжелое время имело огромную воспитательную силу для молодежи.
2. Теперь о Горелике и радиолокации.
Раскрывая тему «Горелик и радиолокация», я хочу напомнить, что радиофизический факультет был создан в интересах радиолокации. Заслуги Горелика в радиолокации огромны: во-первых, как одного из создателей радиофака, воспитавшего целую армию ученых и инженеров-разработчиков и исследователей в области радиолокации; как профессора курса физики, составляющего основу глубокой физико-математической подготовки будущих исследователей; как ученого, работы которого были направлены на решение актуальных вопросов радиолокации; как автора книги «Колебания и волны», на которой воспитаны многие поколения радиофизиков; как редактора перевода книги Вудворда, составившей философию радиолокации; как бесстрашного борца за отстаивание принципиальных позиций науки.
3. Передатчики РЛС того времени представляли собой мощные автогенераторы – ламповые или магнетронные. Одним из основных и наиболее сложных требований к передатчику была высокая стабильность частоты, определяющим образом влияющая на помехозащищенность радиолокатора. Вопросы стабильности частоты автогенератора были любимыми у Горелика. Этим вопросам посвящен ряд его статей, а в книге «Колебания и волны» дается физически наглядная картина поведения автогенератора под воздействием флюктуаций – помните картину фазовой плоскости с предельным циклом и случайными ударными толчками. В свое время мы, разработчики радиолокаторов, много времени потратили на то, чтобы «унять» технические флюктуации частоты мощных генераторов, а также случайные набеги фаз местного и, так называемого, когерентного гетеродина. Однако, несмотря на множество придуманных хитроумных решений, победить флюктуации в необходимой мере нам так и не удалось. Поэтому от передатчиков в виде мощных автогенераторов впоследствии отказались, перешли к мощным усилителям и кварцевым возбудителям. Этот переход был простимулирован не только желанием избавиться от нестабильностей автогенераторов, но и необходимостью создания передатчиков, излучающих так называемые сложные сигналы. Остановлюсь на этом вопросе, т.к. сложные сигналы произвели революцию в радиолокации.
Известно, что понимание чего-либо осуществляется зачастую через четко поставленный вопрос, содержащий неразрешимое, казалось бы, противоречие. В книге «Колебания и волны» есть небольшой раздел, касающийся радиолокации непосредственно. В нем выделяется кажущееся Горелику безусловным противоречие между разрешающей способностью по дальности и величиной максимальной дальности обнаружения: для достижения высокой разрешающей способности нужен короткий зондирующий импульс, а для получения большой дальности – длинный. Противоречие оголено, оно кажется автору неразрешимым – это начало 50-х годов, а во второй половине 50-х годов приходит разрешение этого противоречия – нужно излучать длинный сложный зондирующий сигнал с большим произведением длительности на ширину полосы, и укорачивать его в приемнике – в согласованном фильтре. В вышедшей в издании «Советского радио» в 55г. под редакцией Горелика (перевод С. Боровицкого), исключительно физичной и увлекательной книге «Теория вероятности и теория информации с применением
