жизнь спас. Гусман всё-таки за дочку и порвать мог. Так что… я твой должник.
Котик замолчал, лишь нахохлился на морозе. Но на пассажирском сиденье во внедорожнике ему было тепло и мягко. Лучше, чем в старой коробке.
Жизнь меняется?
Глава 17 — Поворот не туда
Демон присматривался к Боре, и относился с недоверием к ремню безопасности. Его удалось пристегнуть только на пару секунд, после чего котик выбрался из западни и посмотрел, как на альтернативно-мыслящего.
«Правила по жизни работают не для всех», — как бы говорил котик взглядом, но разве человек его слушал?
Человек крутил колесо в руках, подкручивал колесо поменьше, размером с напёрсток, откуда доносились то гремящие звуки, где про любовь пели гроулингом, то зазывная реклама обещала дать всем лещей с доставкой, то умные дяди и тёти взволнованным голосом обещали потепление. А попутно рассказывали о том, как вероломные партнёры в очередной раз подставили доверчивую страну, которая с чистым сердцем раздавала зерно голодающим, засылала удобрения подсушенным, строила обездоленным, и прощала тем, кто ничего всё равно отдать не мог, а может и не собирался. Потому что время такое — всё туда, а себе — потом.
Спроси кто котика, в качестве эксперта по всем вопросам, он бы и без очков сказал, что даже зерно котикам никто не раздаёт почему-то, не то что рыбку. А им всё-таки нужнее.
А удобрения, как по его мнению, можно было прямо к вражескому порогу доставлять, если котикам это дело доверить не могут и до тапочек не добраться. И то толку больше будет.
Ну а долги прощать нельзя. Потому что снова попросят. И ведь — дадут же! В то время как им никто ни разу и связки бананов просто так не подарил. Хотя мог. Доброта, она как известно, в обе стороны работает… А то за слабость примут.
Показывать слабость в современном мире нельзя — в коробку посадят.
Боря мысли котика не слышал и даже не собирался настраиваться на кошачью философию. Но по дороге он увидел растяжку на баннере, где городские службы собирали гуманитарную помощь на запад быстро разрастающейся Родины. Пока едва начавшаяся зима меняла территории Европы, самые окраинные быстро смекнули, что на тёмной стороне жить не резон и лучше переходить на светлую, где тепло, светло и кормят. А всего-то и надо в ответ, что работать. Фронт работ — большой. Перспективы — выше небоскрёба. А то и до звёзд достанут, если совсем все в единое мышление соберутся.
В этот момент Глобальный и решил, что лучше туда содержимое контейнера раздать, чем Князю достанется или ворьё всё потаскает.
«Всё-таки Стасян был прав, карма спать не будет», — прикинул внутренний голос: «А самому Стасяну «за лентой» сейчас любая небесная защита не помешает от молитв до благословения добрых сил и слепоты тёмных».
Сделав себе пометку заехать на участок, Боря к Наташке рванул. И котика подарит, и отца в больничку свозит. А то нашёлся герой, самолечением заниматься.
Демон даже был не против, когда автомобиль остановился и его вновь взяли на тёплые руки. Понесли по морозу, потом по подъезду, а затем, зашелестев ключами, человек сам открыл дверь.
Сюрприз решил сделать!
Но больше почему-то удивился сам человек. Котик с рук отлично видел, как тот разулся, прошёл в зал, что так же был комнатой Романа, а там старательная рыжая женщина маленькой рукой елозила по мужскому возвышению.
Вроде только часть человека. Но как выделяется.
Вниз-вверх! Вниз-вверх!
Котик готов был поклясться, что это водонапорная башня. Только вода у неё грязная, мутная, белая.
Вон и полилось сразу, едва Боря рот открыл, глядя как Наташка старательно рукоблудит отцу. А Пётр руки забинтованные на лоб положил. Охает, неудобно ему, в то же время — прекрасно. Волнуется, стесняется, но немного дергается в такт.
Человек — сложный. Навстречу ласке подаётся, одновременно отрицая её.
Боря как стоял, так и вышел. Тенью растворился. Ни шороха от него, ни звука.
Только котика на пороге комнаты оставил.
Ну а Демону что? Светло, тепло, и с кухни чем-то вкусным пахнет. Ну а что дядя с тётей на диване играются, так это их дело.
Сантехник обулся и вышел, не в силах снова закрыть ключом дверь. В голове всё перемешалось и никак не укладывалось, что только что запечатлённая сознанием картина — реальна.
«КАКОГО ХРЕНА?» — сказал внутренний голос только у автомобиля, когда Боря вдруг обнаружил, что пинает колесо, а собственный автомобиль орёт сигнализацией.
Пикнул брелоком, отключая и тяжело дыша. Любовь? Нет! Зависимость! Тяга, что обернулась теснотой в груди. Чувство, что потерял, но что потерял — конкретно сказать невозможно. А кого бить, когда все вокруг — близкие?
«Хорош отец. За старое принялся!» — подсказал тот же внутренний голос, пока Боря за руль присел и в пространство перед собой залип: «Впрочем, ты так же мог заметить, что хер у тебя наследственный. А какая женщина перед таким устоит? А вчера наверняка столько всего на ночь глядя за чаем обсудили, молодость вспомнили, жизнь за ужином прожили… без тебя»
Боря откинул кресло и локтем лицо прикрыл, стараясь прийти в себя. А лучше стереть всё из памяти. Но чёртова наука пока не могла изобрести прибора с яркой вспышкой, который бы стирал память. Хотя бы на пять-десять минут назад.
Всё бы отдал!
А там — думки. Они вновь и вновь подсказывали решения, уточняя, что Наташка дрочила отцу.
Да, она не сидела на нём, не скакала у шеста и не прыгала, донимая отчаявшуюся соседку снизу. Даже не заглатывала поглубже всякое, разбрасывая ненарочную слюнку от восторга. Она просто дёргала маленькой рукой вниз-вверх, и смотрела в окно, как будто для неё это дело привычное. Сама её свободная рука не теребила сосок, не спускалась между ног.
«Но чего ей не хватало?! Вы же вот только… что практически. Сутки пройти не успели».
Но Боря не слушал внутренний голос. Мир фонил. Мир менялся. Одно дело, когда ядерные боеголовки прилетят. Тогда все понятно — мы в рай, они — сдохнут. А что делать, когда попало персональным зарядом? Даже не тактическим, а так… местно-локальным?
Анализ ситуации, что вскоре пришёл на смену гневу, выдал, что женщина оступилась. Но в то же время — не упала. Женщины в последнее время такие: тучи разводят руками, горы сворачивают, а мужики в основном за них переживают. Сочувствуют даже, но почти не соучаствуют. Потому что занят мужик. Иногда — делом.
И Боря понял, что её поведение в комнате могло означать лишь одно — возбуждения она не испытывала. Скорее, выполняла рутинную работу. А значит — сжалилась. Над мужиком сжалилась, который и так с месяц дичал, а как приболел — и вовсе бы
