десятки веков назад, и о том, каким станет через десятки веков.
А ещё она ждала, потому что каким-то магическим шестым чувством была уверена, что Дезмонд выйдет сюда, точно так же, как и так же точно будет смотреть на небо.
И когда миновала полночь, и приблизился самый тёмный час, когда погасли последние огни на борту, и даже постовые замолкли, устав смотреть в черноту, плеча её в самом деле коснулась рука.
Инэрис не шевельнулась.
Дезмонд опустился на пол рядом с ней и положил голову на скамью рядом с её головой. Он долго молчал — думая о своём и в то же время об общем.
— Ничего не вышло, — сказал он наконец.
Инэрис вздохнула.
— Я предупреждала.
— Ты не сказала, что будет так больно.
Инэрис повернула голову набок и посмотрела на него.
— Я не хотела. Я и сама не знала.
Дезмонд протянул руку и коснулся её щеки.
— Знаешь, я ненавижу Эцин с тех самых пор, как умер мой дед. Нет, я начал ненавидеть их раньше. Я ненавижу их столько, сколько помню себя.
— Ты не один, — Инэрис не шевельнулась, но и не отодвинулась от его руки.
— Их я ненавижу, а тебя — не могу. Несмотря на то, что знаю… Кто ты… И что делала.
Инэрис скупо улыбнулась, чуть повернула голову и прижала его ладонь к губам, а потом тут же перехватила рукой и отодвинула от себя, но продолжила сжимать в тонких пальцах.
— Но я не могу понять, — продолжил Дезмонд, — за что вы ненавидите нас. За что вы убиваете нас повсюду.
Инэрис усмехнулась.
— Эцин не спрашивают — за что. Эцин спрашивают — зачем.
— Это не ответ, — Дезмонд продолжал внимательно смотреть на неё.
— Вы… Нарушаете порядок, Дез. Вами трудней управлять. А ещё я думаю, что Эцин просто нужен враг, от которого они будут защищать людей. И они будут, пока будете вы. Пока будет в мире хоть ваша тень.
Дезмонд какое-то время молчал, а потом спросил:
— Они.
— Они… — Инэрис снова посмотрела на небо и вздохнула. — Они убили и мою семью.
Дезмонд перевернулся и, облокотившись о край скамьи, навис над ней, вглядываясь в глаза.
— И ты ненавидишь их? Но тогда почему ты не хочешь пойти со мной? Ты думала о том, что я тебе сказал?
— Я думала, Дез. Есть силы, с которыми нельзя заключать сделку. И Аэций Галактион — одна из них. Он не человек. Он такой же, как те, кто уничтожил нас.
Инэрис внимательно посмотрела на Дезмонда, ожидая реакции, но тот ответил лишь:
— Я знаю.
— Вот видишь, а я знаю, что могут Эцин, и чего стоит их кодекс. Я знаю, чего стоил Аврора. Но ты будешь служить своему учителю, а я — своему. И это не изменится никогда.
— Ты не права.
— Не права, потому что ты заставишь меня передумать? — Инэрис рассмеялась. — Нет. Если не заставили даже те, кому я служу.
— И что дальше? Ты ведь всё равно не знаешь, что тебе делать здесь.
— Теперь знаю.
Инэрис приподняла голову и коснулась губ Дезмонда своими, а потом прошептала:
— Я люблю тебя. Я не сразу поняла, но теперь думаю, что любила тебя всегда. Даже тогда, когда не знала, что это ты.
Дезмонд усмехнулся.
— Но это ничего не меняет, ведь так?
— Для меня — меняет. Я рада, что люблю именно тебя. Потому что теперь я буду спокойна. Я знаю, что с тобой ничего не случится. Я уверена в тебе, Дезмонд, как не была никогда ещё уверена ни в ком.
Улыбка никуда не делась с лица Дезмонда, но стала ещё горше. Он извлёк из-за пазухи коммуникатор и вложил его в руку Инэрис.
— Своё слово я помню, — сказал он. — Мы уйдём, и инквизиция уйдёт вместе с нами. Но если что-то случится… Я хочу, чтобы это было у тебя.
Инэрис улыбнулась.
— У меня же нет батареек.
— Ты что-нибудь придумаешь, — Дезмонд коснулся губами её лба и улыбнулся уже более тепло, — я в тебя верю. Давай, вызывай звездолёт. Нет смысла тянуть.
Инэрис осторожно зашла в меню — пальцы её давно отвыкли от подобной техники, и под руководством Дезмонда набрала сигнал вызова.
Далеко наверху загорелось новое светило, с кормы послышались крики постовых, но тут же стихли, как стихло всё вокруг. Небольшой корвет, будто выточенный из дымчатого оникса, завис у самого борта.
Инэрис нажала ещё одну кнопку, и корвет выбросил трап.
Дезмонд сделал шаг к кораблю, но тут же повернулся и спросил ещё раз:
— Ты уверена?
Инэрис кивнула и отвернулась. Открытые двери казались ей окном в другой мир, который она покидала окончательно и навсегда.
Она упорно смотрела перед собой в темноту до тех пор, пока свет позади не замерцал и не погас, растворившись в небе и превратившись лишь в одну из тысяч звёзд. Потом рвано выдохнула, прогоняя комок в горле, и снова опустилась на скамью.
Прошло лишь несколько секунд, когда коммуникатор заиграл почти забытую мелодию летнего вальса, и Инэрис торопливо нажала приём, не желая никого разбудить.
— Проверка связи, — услышала она до боли знакомый бархатистый голос, от которого по спине снова побежали мурашки.
— Не делай так, — попросила она. — Я пытаюсь тебя забыть.
Дезмонд молчал какое-то время. Потом сказал:
— Хорошо, — и нажал отбой.
Инэрис тоже провела пальцем по экрану, но в последнюю секунду ноготь её скользнул, и вместо того, чтобы выключить комм, она увидела перед собой строчки переписки:
«Привет. Пожалуйста, дочитай это письмо. Мне очень жаль, что всё между нами вышло так нелепо. Я понимаю, тебе трудно принять меня таким, какой я есть. Давай просто представим, что ты не знаешь меня — совсем…»
Инэрис торопливо закрыла письмо и уставилась в звёздное небо, где уже окончательно потухла звезда, недавно бывшая кораблём. Коммуникатор обжигал руки, и Инэрис стиснула его до боли в пальцах, а потом глубоко вдохнула, спрятала за пазуху и отправилась в трюм.
***
— Ты плохо выглядишь, — с этой фразы теперь для Инэрис начиналось каждое утро, но она лишь морщилась, потому что знала и сама — выглядит она отвратно.
Нолан не спросил, куда делся Дезмонд. Понял он или нет — оставалось только гадать.
Сам он тоже изменился не сильно, хоть и был заботливым до тех пор, пока Инэрис не заставила его поверить в то, что уже вполне здорова.
Общались они по-прежнему немного, потому что оба понимали, что если разговор будет длиться больше получаса, дело закончится взрывом.
Зато уже на следующий день Инэрис застала
