послушной девочкой. И, моя тебе просьба, Довлат. Не распускай ее, построже там.
— Кто ее жених?
— Видный, состоятельный мужчина. Со связями.
— Старше Камиллы?
Зумрат рассмеялся.
— Разумеется. Где ты видел юнцов со связями? Про сыновей из знаменитых семей говорят прямо: сын такого-то… Нет, хватит с меня сосунков, за которых решают родители.
— Как зовут?
— Извини, друг, меня зовут для новой партии.
— Кажется, ты сильно навеселе?
Впрочем, я и так по голосу слышу, что Зумрат — выпивший.
— Есть повод! Сегодня нам с Ляйсат очень сильно везет, — радуется выживший из ума старик. — Нужные карты идут в руки…
Думаю, одной скорой свадьбы будет мало. Нужно переехать. Переговорить с Сулимом о допустимых нагрузках...
Глава 28
Камилла
На следующее утро я просыпаюсь от четкого ощущения, что на меня кто-то смотрит. И это точно не солнечный лучик, хотя и он скользит по моему лицу, немного щекочет глаза, согревает губы.
Крадется так, что я чувствую его тепло и легкие касания. Они становятся смелее, спускаются вниз по шее, становятся настойчивее.
Одеяло ползет вниз, вместе с ним куда-то пропадает моя стыдливость…
Я продолжаю делать вид, будто сплю. Но на самом деле это совсем не так. Я проснулась и все-все чувствую, понимаю…
Однако, если показать это, придется остановить сладкую пытку лаской, которая уже переходит границы дозволенного, когда моя ночная сорочка сдвигается вниз, обнажая грудь.
Прикосновения его губ настойчивые, но нежные. Он будто наслаждается происходящим не меньше меня, и можно… позволить ему еще немного. Самую малость. Правда в том, что мне тоже хочется перешагнуть через предубеждения и стать его женщиной по-настоящему.
Правила, традиционное воспитание во мне бунтуют против эгоистичной натуры, которая просто хочет наслаждаться и радоваться этой жизни.
Во мне борются две ипостаси — одна, строгого воспитания, твердит о долге. Вторая же сопротивляется изо всех сил, отвоевывает крохи удовольствия.
Его все больше и больше, дышать все труднее. В груди накапливается трепет, внутри разрастается огненный шар.
Я с трудом держу губы сомкнутыми.
Но с них все же срывается имя мужчины:
— Довлат…
В тишине комнаты, залитой солнечным светом, оно прозвучало невероятно интимно.
Лорсанов замирает, слишком поздно делать вид, будто я все еще сплю. Поэтому я открываю глаза, но перед этим стыдливо пытаюсь натянуть одеяло. Лорсанов удерживает его.
— Посмотри на себя, ты безумно красивая.
Зацелованная. Сорочка черт знает где, бедра тоже обнажены. Еще немного, и я не знаю, куда бы завели эти поцелуи.
Лорсанов гладит меня по бедру, чуть-чуть касается кромки нижнего белья.
— Знала бы ты, какие нескромные мысли бродят в моей голове, убежала бы на другой конец света, — с легким смехом заявляет он и занимает место на кровати, рядом со мной.
Я слышу выдох облегчения.
— Тебе еще трудно ходить, так почему ты себя постоянно утруждаешь?
— Лежать в постели до победного и лишить себя удовольствия дотронуться до тебя? Я же не дурак.
Он прижимается ко мне осторожно, но не спешит позволить мне поправить одежду. Так и лежу полураздетой, беспокоюсь, достаточно ли я красива? У меня небольшая грудь. Вдруг ему такая не нравится? Едва дышу. Потом, осмелев, поворачиваю голову в его сторону и вздрагиваю от того, как горят его глаза.
— В чем дело?
Тяжелая ладонь опускается на талию, потом ползет вверх, поправляет мою сорочку, но сжимает грудь по-мужски, срывая с губ легкий вскрик.
— Пугаю?
— Нет… — облизываю пересохшие губы. — Путаешь. Ты меня запутываешь, опутываешь и тянешь в свои сети.
— Не могу сдерживаться. Все труднее, когда ты такая отзывчивая, — его пальцы немного сдавливают твердые вершинки под тканью одежы. — Ммм… Я бы провел с тобой целый день, не вылезая из кровати.
— Развратил бы меня и лишил невинности?
— Несколько раз.
— Разве такое возможно?
Лорсанов смеется, сгребает меня в охапку, целует в шею, придавив своим весом. Ох, так и не скажешь, что он не в полной мере может передвигаться. Я словно льдинка в его горячих руках, таю, позволяю себя касаться. Он ныряет ладонями под мои бедра, обхватывает под попой, притягивая к себе.
— А ты?
— Что я?
— Я постоянно думаю о тебе, не могу не трогать, а ты хотела бы меня касаться открыто, без всяких надуманных границ?
Какой коварный вопрос?!
И как на него ответить?
Я не хочу выглядеть еще более доступной, чем он обо мне думает.
— Бери меня в жены скорее, — выкручиваюсь.
— Мне нравится. Повтори?
— Бери меня…
Он затыкает мне рот поцелуем и нагло втискивает ладонь между бедер, придавливает так, что я точно не могу сдвинуться ни на сантиметр, только принимаю его поцелуи и ласки, ласки, касания пальцев, от которых становится влажно, горячо.
В груди невозможно остро, задыхаюсь. Горю и вдруг… получаю жгучее освобождение от этой пытки удовольствием, лава экстаза струится по моим венам вместе со сбившимся пульсом. Глаза закрыты, губы и язык Лорсанова заигрывают с моими, а я словно парю и горю, горю и парю…
— Вот так, девочка моя. Вот так… Это только начало, — обещает Лорсанов, целует меня в скулу.
Довлат дает мне несколько минут прийти в себя, потом сообщает:
— Говорил вчера с твоим отцом. Он весь в заботах… — как-то иронично выделяет голосом последнее слово.
— Что ты имеешь в виду?
— Играет в карты. Навеселе. Пьян… Совсем старый из ума выжил, вместе с Ляйсат.
— Ему нельзя играть, — ахаю. — Все продует! Мама как-то писала в дневнике, что он азартен, и не умеет пить. Нехорошо это, мне не нравится, что Ляйсат все больше и больше власти над ним получает. Ты же его друг?
— Скорее, хороший приятель.
— Поговори с ним! — прошу жарко.
— Поговорю. Уже пытался. Но он меня не слышал, и еще одно, Ками…
— Что?
— Мы уезжаем сегодня вечером. Тебе нужно собрать самые основные вещи.
— Куда?
— Ты же хочешь, чтобы я взял тебя в жены скорее? Я обо всем подумал. Мы поженимся, проведем медовый месяц в тихом, хорошем месте. Там я поправлю свое здоровье, и никто не будет нам мешать.
— Тихое место? Значит, там нет интернета?
— Нет. И связь ловит плохо.
— Если такая глушь, то зачем туда ехать? — удивляюсь. — Там хотя бы удобства есть?
— Есть.
— Надеюсь, не
