рубанула воздух я. — Чё сидим-то, стесняемся⁈ Где тут ближайшие радиотовары?
— Пошли, — Вовка ухватил меня за руку, развернулся на девяносто градусов и, дождавшись большого просвета между машинами, побежал через улицу. И я побежала. Как не побежать, когда тебя чуть не несут, только ноги переставляй…
Магазинчик оказался на такой улочке, где я бы и искать его не подумала, но знающие люди, должно быть, не нуждались в указателях. И назывался он, на самом деле, не «Радиотовары», а «Радиодетали». Стоял он, стиснутый с двух сторон старыми-престарыми деревянными двухэтажками, и представлял собой деревянную одноэтажную чуть ли не халупу.*
*Если что, Иркутск в те года —
последний из старых городов
с настолько крупным
деревянным центром.
Есть дома приличные,
но в основном —
жуткие хибары с табличками
«ПАМЯТНИК АРХИТЕКТУРЫ».
Внутри мне показалось как-то подслеповато. Вдоль длинного прилавка выстроилась очередь человек из восьми. В основном за радиодеталями, понятное дело.
Вовка ткнул пальцем в полку за спиной у продавца:
— Смотри!
Там стояло всякое. И коробочки-радиоточки, типа как у нас в Юбилейном была, под розетку-хрюшу, и транзисторные радиоприёмники, и даже вожделенные магнитофоны. Меня особо поразило, что магнитофонов было аж два вида. Я уж отвыкла тут от широких ассортиментов, обычно выбор такой: вот есть предмет, ты берёшь — или нет.
Первый магнитофон сильно напоминал тот, который у меня в прошлой жизни был, «Электроника-302», небольшой такой, коричневый, с выдвижной ручкой сбоку. Сто сорок четыре рубля стоил агрегат, нехило так. Считай, средняя зарплата.
Второй аппарат, «Весна-312», выглядел куда как массивнее и внешне смахивал на культовые в девяностых двухкассетники, только, ясное дело, на кассету был рассчитан одну. Зато с приличными встроенными колонками, все дела. Эта зверюга тоже имела выдвижную ручку (вызывающую у меня нездоровые ассоциации с монтировкой), всяческие крутилки и нажималки для управления процессом и оценивалась уже в триста двадцать рублей. Так-то, внушает!
Очередь не сильно располагала к конспиративным беседам, и я молча размышляла: вот интересно, наверное не только у нас всякая продвинутая техника дороговато стоит? Помнится, какое-то было импортное кино (честно — вообще память потеряла, про что, одни обрывки), так там где-то года тридцатые-сороковые, и велосипед рассматривался как такая серьёзная ценность, как в восьмидесятых, наверное, мотороллер или даже мотоцикл. Или вот взять сотовые телефоны. Когда они появились (или правильнее говорить: появятся?), стоили как сбитый боинг. А прошло лет пять — и ценник упал на порядок, а через ещё лет пять те же кнопочные модели стали стоить вовсе копейки, любая желающая бабуля могла себе позволить. А спустя ещё года три-четыре то же самое случилось со смартфонами.
С компьютерами то же. Всё новое — сильно дорого, чем дальше — тем дешевле. Вот, нынче даже в газетах объявили, что госкомитет по ценам снижает эти самые цены на автомобили (отечественные, естественно), на некоторые модели аж на треть цены. Говорят, «Москвича» можно даже в рассрочку взять, и очереди на них уменьшились практически до нуля — приходи в профком, оформляй заявку и в течение месяца жди открытку на приобретение.
И тут произошло событие — мелкое, но полностью сбившее меня с высокоумных рассуждений. Мужик за три человека от нас что-то спросил у продавца, и тот снял с полки и выставил на прилавок оба магнитофона, громко описывая их достоинства. Судя по описанию, мы имели дело с выдающимися образцами технической мысли (кто бы мог иначе подумать!), но «Весна» звучала всё-таки чуточку получше «Электроники».
— Нет, давайте маленький, — решительно махнул рукой дядька, — больно дорого — триста двадцать!
— «Электроника» последняя, с витрины, — сухо ответил продавец.
— Ничего! Беру.
Вовка слегка толкнул меня в бок:
— Сто и м?
— Конечно стоим. Или ты серьёзно хочешь кассеты в саксофон втыкать?
Он фыркнул мне в макушку, а я не могла отделаться от тревожного ожидания: а ну как все эти три человека перед нами тоже хотят по магнитофону, и всё, все «Вёсны» на них и кончатся?
Однако первый хотел какие-то мелкие штучки, которые показывал, почти водя по стеклу витрины носом. Забавно, что продавец точно так же, наклонившись, высматривал эту мелочь со своей стороны. Выглядели они при этом как две принюхивающиеся мышки.
Второй спросил какие-то переходники (вещь для меня крайне малопонятная). Третий купил транзисторный приёмник. И, наконец, мы подошли к сияющему, словно град на холме, прилавку. Это я сейчас придуриваюсь, но чувство накатившего облегчения, что мы дошли, и вот он — магнитофон, было вполне соответствующе.
— Четыре минуты до обеденного перерыва, товарищи! — объявил вдруг дяденька.
— Вы нам быстренько магнитофон продайте — и мы тут же исчезнем, — уверил дядьку Вова.
— Триста двадцать рублей, — строго предупредил дядька-продавец.
— Да, — согласился Вова, и положил в пластмассовое блюдечко подготовленные деньги.
Дядька, должно быть, сильно хотел на перерыв, потому что за четыре минуты успел всё: чек пробить, гарантию оформить, притащить из подсобки новую, упакованную коробку, вытащить магнитофон, проверить, что он поёт… ну, в смысле — звук воспроизводит. Качество звучания меня лично вполне удовлетворило, а у меня, знаете ли, после первого мужа, который был радиоинженер, требовательность в этом плане повышенная. Но тяжёлая бандура оказалась — шесть килограмм! Бонусом прилагались две кассеты МК-60. Одна пустая, а одна с записью (на первой стороне — Антонов, на другой — ВИА «Верасы» — кто такие?).
На посошок нам обвязали коробку шпагатиком и вежливо выперли на улицу. Старая деревянная дверь, обитая листами жести, гулко стукнула. Брякнул накинутый крючок.
Вовка смотрел на меня сверху и улыбался:
— Ну что, довольна твоя душенька?
— М-м-м, ну, я даже не зна-а-аю, — это наша старая шутка, спасибо Гарику Харламову за его безумные песенки. — Вот приедем домой, начну слушать, и сразу пойму.
ШКУРНЫЕ ВОПРОСЫ
22 мая 1985, среда.
Есть определённое очарование в неспешном путешествии в тележке. Когда погода хорошая, само собой. Мы ехали в город (а не шли пешком, к моей вящей радости), и везли двести кроличьих шкурок. Тележкой рулил Рашидка, он же после завершения сделки должен был повернуть с ней назад. А мы с Вовой — дальше по делам, договора отвезти, кассеты забрать и вообще.
На бортах телеги у нас были организованы такие специальные штуки, на которые крепились лавочки, иногда мы ставили одну, иногда — две, чтобы не тесниться, вот как сейчас. Можно было и вообще повалом внутрь завалиться, случись такая нужда.
— Не погорячились ли мы с тобой? — спросила я Вовку. — Придётся ведь ходить и в дождь, и в снег…
— Трудности закаляют. Особенно некоторых мелких карабатулек.
— Да ну тебя, нафиг.
— А что, скажешь — нет?
— Скажу, что ещё и на иностранный, поди, придётся ходить. Интересно, «испанцев» вообще много в школе? Насколько я помню, как-то было не очень. Его в девяностых вообще убрали.
Вовка ткнул меня в бок и показал глазами на Рашидкину спину. Тот ехал, не выказывая каких-либо признаков удивления.
Вот, блин! Периодически я расслабляюсь и начинаю нести лишнее, и мне прям нужен такой отрезвляющий тычок.
— Да договоримся с иностранным, — приобнял меня за плечи Вовка. — Чё там, самое начало, гутен таг,
