— все присутствующие за прошедший час уже осознали, что гунны (а так с началом войны стали называть в Англии немцев за их обстрелы мирных портов метрополии) заблаговременно подготовили позиции и ждали десант. Но если сам командующий узнал о месте его проведения в море, то ответ может быть только один — в Адмиралтействе завелся либо болтун, либо изменник — и место им исключительно на виселице.
Броненосцы Королевского флота сейчас действовали намного уверенней — стрельба стала организованной. Шестидюймовые пушки снова взрыхлили как зловредный хребет, так и обстреляли какие-то обнаруженные цели в глубине острова. Через четверть часа наступило временное затишье — десантируемые партии снова двинулись к берегу. Но не успели солдаты ступить на долгожданную сушу, как опять заговорили пушки и застрекотали пулеметы — от такой картины командующий эскадрой в ярости ударил биноклем по палубному настилу — стекла разлетелись брызгами…
— Господа! Мы понесли серьезные потери и до сих пор не можем уничтожить вражеские батареи. Ясно одно — немцы точно знали о месте нашей высадки! Откуда и как — это все еще предстоит выяснить, причем в Лондоне! Но то дело политиков, а мы с вами военные моряки. А потому приказываю с утра продолжать высадку войск на берег, кораблям вести огонь по всем обнаруженным целям, и, главное, подавить вражеские пулеметы и батареи! А как только удастся отогнать врага вглубь острова — начать переправлять на берег лошадей и грузы. Порт-Стенли не Троя, чтоб десять лет его осаждать — мы должны управиться за две недели!
Мур с побледневшим от ярости лицом посмотрел на адмиралов, генералов и офицеров — те угрюмо взирали на командующего — такое начало высадки всех явно не вдохновило. Три раза морские пехотинцы штурмовали хребет, и только последняя под вечер атака принесла долгожданный успех. Командующий прошел по захваченным позициям и был потрясен. Гунны выдолбили в камне окопы и обустроили блиндажи с пулеметными амбразурами. Перед укреплениями спрятали в траве колючую проволоку и деревянные ящички с взрывчаткой — последние маскировали мхом. Атакующие эти позиции королевские морские пехотинцы отзывались о таких подлостях исключительно бранью. Мало того, что подрывы жестоко калечили солдат, они действовали на всех скверно, деморализуя войска. Да и потери неожиданно большие — впрочем, убитых не так и много, едва несколько десятков, зато раненных и искалеченных свыше двух сотен. Нужно отправлять санитарный транспорт в Монтевидео, лечить на берегу нельзя — стоит холодная погода, ведь лето в здешних водах уже закончилось.
— Мы все равно опрокинули врага, несмотря на то, что он основательно укрепился в этой бухте! Подозрительно хорошо подготовился, заблаговременно — а это наводит на подозрения!
Мур свел губы в жестокой гримасе — такую кропотливую работу нужно делать не менее месяца, а то и двух — а это меняет все и не оставляет места для недоговоренностей. И речь пойдет в этом случае уже о засевших в Адмиралтействе предателях!
Командующий гарнизона Порт-Стенли
генерал-майор барон фон Люттвиц
Фолкленды
— Господин адмирал! Потери очень большие — обер-лейтенант Гартман и 18 солдат и унтер-офицеров погибли, ранено вдвое больше. Мы сделали все что могли, экселенц! У нас осталось всего семь пулеметов, одиннадцать уничтожены или повреждены корабельными пушками. Пять 105 мм пушек разбиты в хлам, англичане обстреливали наши позиции даже из башенных орудий броненосцев. У одной пушки разорвало ствол — лишь на северном укреплении уцелело единственное орудие! Из восьми гаубиц осталось всего три…
— Это война, генерал, — адмирал Шпее остановил Люттвица решительным жестом. — Потери на ней неизбежны, особенно при таком чудовищном неравенстве в силах! Но вы сделали главное — нанесли чувствительный урон десанту и задержали врага почти на сутки. Я осмотрел захваченный британцами плацдарм, говорил, как с пленными, так и с офицерами рейхсвера — ваши войска совершили подвиг, я не побоюсь этого громкого слова. Теперь дело за флотом — ровно через два часа наши корабли и катера атакуют вражескую эскадру. В ночном бою у нас есть достаточные шансы, чтобы нанести адмиралу Муру потери, надеюсь, что они будут чувствительные! Тем более, именно к таким схваткам и готовились команды эсминцев и торпедных катеров кайзерлихмарине — слишком велико превосходство у Королевского флота. Это заставляет нас быть более осмотрительными днем, а стараться атаковать врага лишь ночью.
Адмирал взял чашечку с горячим кофе, непроизвольно поежился — холодные ночи обыкновенны в этих местах, где ледяное дыхание Антарктиды особенно остро чувствуется. Хотя здесь не то, что на Южной Георгии — о той морозной тюрьме для англичан Люттвицу рассказывали всяческие ужасы. Барон тоже отпил горячего пахучего кофе — натуральный напиток хорошо прогонял как сон, так и засевшую в теле усталость. Здесь его варят без всяких ограничений, из Аргентины привезли большое количество мешков с зернами. А вот в Германии достать хороший кофе уже проблематично, в кофейне больше двух чашечек не принято брать. В армии солдатам все чаще и чаще стали давать кофе с цикорием, причем первого становится меньше, а второго больше с каждым днем.
И ничего тут не поделаешь — английская морская блокада начала болезненно ощущаться, приход транспортов в германские порты почти полностью прекратился. Потому нехватку привозных продуктов, что до войны были в каждом немецком доме, стали заменять всевозможными эрзацами — кофе цикорием, мед кукурузной патокой, конфеты свекольным мармеладом, животное масло растительным маргарином, духовитый табак пропитанными никотиновой кислотой полосками бумаги. Список продуктов, судя по всему, совсем скоро станет бесконечным.
Война вносит свои коррективы буквально во все, возрастающее с каждым днем производство вооружений заставляет честных немцев потуже затянуть пояса. Германский народ должен стойко переносить тяготы этого сурового времени, нужно отдать все для победы. Антанта на мир не пойдет никогда, лишь только полностью сокрушив, унизив и поставив на колени Германию. Так что драться надо до конца, тем более теперь расклад совсем иной — вмешательство из будущего привело к тому, что Фолкленды стали опорной германской базой, а сам адмирал Шпее со своими кораблями их защищает. А вот на дне морском английские эскадры Крэдока и Стерди — и очень хотелось бы добавить в этот победный список адмирала Мура с его броненосцами и крейсерами с траулерами…
— Аэропланы летят, — Шпее прислушался к гулу моторов, раздававшегося с ночного неба. Люттвиц находился рядом с ним в окопе — с хребта в бинокль были хорошо видны британские корабли и суда, заполонившие бухту и пролив — луна хорошо подсвечивала впечатляющую глаз картину. Как
