Книга Невернесс - Дэвид Зинделл

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167

Мы направили нарты на север и просвистали четыре низкие короткие ноты, за которыми последовала одна высокая и протяжная. Такой трелью деваки погоняют своих собак, не желая прибегать к кнуту. Собаки, блестя черными носами, вывесив розовые языки, натянули постромки и уперлись лапами в снег. Передние нарты вел Соли, за ним ехал Бардо. Женщины сидели на нартах. Не менее двух раз за это утро мать приставала ко мне, чтобы я дал ей поводья, но я не давал, раздраженно заявляя, что у деваки женщины не правят нартами. Ехать позади было выгодно по двум причинам: во-первых, мой вожак Лико был самым сильным и умным из всех наших собак, а во-вторых, мы двигались по следу, проложенному Соли и Бардо. Снег сам по себе был тверд и чист — намороженные полозья нарт скользили по своим колеям без усилий. Деваки называют такой снег саффель, крепкий снег, и он действительно был крепким. К середине утра мы покрыли больше половины расстояния, отделявшего нас от острова, и проехали бы еще больше, если бы не плачевное состояние наших собак.

Должен сознаться, что это по моей вине их морили голодом. Я придумал этот жестокий план с самого начала. Из всего дурного, что я делал в жизни — а такого наберется немало, — я в некотором смысле больше всего сожалею об этом истязании, которому подверг ни в чем не повинных тварей. Это необходимо, внушал я себе и остальным, — необходимо для того, чтобы сделать вид, будто мы проехали большой путь. Если бы мы действительно проделали тысячу миль по льду, как притворялись, наши собаки вымотались бы и отощали, получая половинную порцию в течение многих дней. С этой целью, вопреки мнению Соли, я потребовал, чтобы собакам давали корм очень скупо. Больше того, я сам перед отъездом из Города натер им лапы соленым колючим снежным крошевом, пока те не начали кровоточить. А они скулили и смотрели на меня своими доверчивыми глазами. Я мучил их и морил голодом, чтобы деваки приняли нас как братьев и чтобы мы могли раскрыть секрет жизни. (Я и сам голодал, но знаю, что это не оправдывает моего варварства. Другие делали то же самое. Что такое человек, как не животное, способное вынести любые лишения и любую боль?)

Жалею я и о том, что нам с Бардо приходилось хлестать собак. Бардо орудовал кнутом всю дорогу до острова, не переставая ругаться. А вот Соли, чьи собаки, собственно, и прокладывали путь, хлыстом не пользовался. Он перенял у Лионела другой способ погонять их, освоив его лучше, чем сам Лионел. Его свист разносился далеко в утреннем воздухе. Это была красивая трель, очень мелодичная — я и теперь помню эти протяжные ноты. Свист побуждал двигаться быстрее и одновременно выражал понимание, как будто Соли знал, что такое голодные животы и замерзшие кровоточащие лапы. Он свистел, и собаки тянули из последних сил. Я надеялся, что скоро, если нам и дальше будет везти, их вознаградит жаркий огонь и кровавые куски свежего мяса.

Наконец мы добрались до скалистого берега. Полозья скрипели по снегу. Лицо у меня так окоченело, что я едва мог говорить и довольствовался тем, что слушал. Лай собак и громовой голос Бардо, крики талло, пикирующих с утесов над нами, хлопая крыльями на ветру, шорох поземки, бьющей в каменистые, встающие из моря мысы. А когда ветер утих и живые существа на миг умолкли, уши наполнила глубокая, необъятная тишина.

Примерно в миле от берега я понял, что наша высадка сулит нам немалые трудности. Южное побережье Квейткеля состояло из сплошных вулканических скал, торчащих из моря как корявые черные пальцы, изъеденные солью и снегом. Лед вокруг них застыл неровными, голубовато-белыми складками. Я предложил обогнуть остров и въехать на сушу по отлогому западному берегу. Когда мы остановились перекусить орехами бальдо, запивая их холодной водой, Соли возразил мне:

— Если предполагается, что мы прибыли с дальнего юга, мы должны с юга и появиться.

— Но с запада будет быстрее, — невнятным от холода голосом ответил я.

— Тебе, как всегда, не терпится, да?

— Возможно, деваки уже видели нас на льду, — продолжил он. — У них было целое утро, чтобы вдоволь наглядеться. — Я посмотрел на голые южные утесы, и в горле у меня запершило от предчувствия чего-то недоброго. Но я не скраер и потому ограничился словами: — Не нравятся мне эти утесы.

Хотел бы я знать, как выглядят наши нарты, если смотреть на них от устья девакийской пещеры. Ничто не кажется столь мелким и жалким на бескрайней пустыне льда, как человек и все им созданное. Три черточки, удручающе медленно ползущие по неоглядной белизне, — вот, пожалуй, и все, что можно разглядеть.

Соли сжал смазанные жиром губы.

— Вселенная не вращается вокруг Мэллори Рингесса, как и вокруг любого из нас. — Он, словно в поисках поддержки, посмотрел на Жюстину, сидящую на его нартах. — С чего бы деваки стали наблюдать за нами?

Я почесал нос, покрытый липким застывшим жиром.

— Если мы потащим собак через эти утесы, они нас сочтут дураками.

— Отчего же. — Соли заслонил рукой глаза и прищурился, вглядываясь в берег. — Вон, смотри. — Он говорил на девакийском, словно на родном языке. — Мы въедем по ледяному скату, который ведет к лесу.

— Подъем будет не из легких.

— Да, это верно.

Как выяснилось позже, ничего труднее нам в жизни делать еще не доводилось. Лед около берега застыл зеленовато-синими надолбами величиной с дом. Острые ледяные копья цеплялись за упряжь и норовили проткнуть собак насквозь. Были моменты, когда нарты застревали между торосами или, хуже того, повисали на краю глубокой трещины, а собаки выли от досады и страха. Не менее трех раз нам приходилось выпрягать их и перетаскивать нарты через нагромождения льдин, а однажды нарты пришлось разгрузить целиком. Бардо, ненавидящий всякие физические усилия, прикладываемые не в постели, всякий раз громогласно проклинал час своего рождения. Все остальные вели себя в соответствии со своим характером. Жюстина при каждом затруднении весело напевала и смеялась, потому что ей нравилось быть на свежем воздухе рядом со своим мужем. Катарина, рассеянно выполняя свою работу, любовалась блеском льда и зеленью далекого леса — она до сих пор не могла наглядеться на окружающий ее мир. Соли, видимо, любил задачи всякого рода, позволяющие ему проверить остроту своего ума и выносливость. Только мать — и это явилось одной из самых больших неожиданностей моей жизни —

Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167