утолить свой голод за эти годы.
Орион навещала ее каждые несколько дней, потому что не была уверена, что Жаклин не сходит с ума. Она беспокоилась о ней. Конечно, она этого не показывала. Она приходила, чтобы покушать вместе с ней, посмотреть кино, иногда поиграть в видеоигры, и никто из них не упоминал о том разговоре про месть. О докторе Бобе Коллинзе. Как будто этого никогда и не было.
В любом случае, ни одна из девушек не умела говорить о своих чувствах. По крайней мере, ни Жаклин и ни Орион. Шелби было лучше их всех, она ежедневно писала сообщения, какие-то гребаные вдохновляющие цитаты. Орион уверена, что одна часть их маленькой троицы носит смирительную рубашку и живет в комнате с мягкой обивкой, чувствует себя лучше, чем они.
Стало слишком трудно пытаться угнаться за Шелби, разыгрывать для нее спектакль. Надевать эту чертову цепь на лодыжку каждый раз при разговоре с ней.
Итак, втроем они начали разговаривать все меньше и меньше. Отдалились друг от друга. Орион не надеялась, что они будут поддерживать связь вечно. Они были связаны невидимой цепью, которая никогда не разорвется и будет тянуться за ними повсюду, куда бы они ни пошли, и даже если они отдалятся, в их разговорах все равно цепь будет греметь немного громче, а боль усиливаться.
Семья Шелби жила в двух часах езды от города. Ни у кого из девочек еще не было водительских прав, но отец Шелби уже начинал учить ее. Орион не знала, насколько хорошо все идет.
Ни у Жаклин, ни у Орион нет никого, кто мог бы их научить.
Катаясь в машине с Эйприл, Орион узнала все, что ей нужно было знать о своих навыках водителя. Эйприл почти удалось уговорить ее пойти учиться на права, потому что её собственные навыки вождения никак бы не помогли. Может быть, свои права она получила, сверкнув декольте и болтая комплименты.
Орион не хотела никого просить отвезти ее к Шелби. Она очень не хотела этого делать. Та единственная поездка с Мэддоксом была полной отчаяния. Он не был ее шофером. Он не был для нее никем.
Родители Шелби казались достаточно милыми, но они как можно яснее дали понять, что не хотят находиться рядом с Жаклин и Орион. В их глазах Шелби все еще была невинной маленькой девочкой, и они не хотели, чтобы ее развратили.
Или, может быть, они просто хотели избавиться от всех напоминаний о том, через что прошла Шелби, о том, что она носит с собой.
Орион это понимала. Если бы она могла сделать себе лоботомию, то обязательно бы сделала.
Орион старалась не отставать от Шелби, как только могла, но она устала. И даже немного разозлилась на Шелби за то, что та постоянно требовала их внимания, хотя у нее есть двое родителей, которые давали его в избытке.
Они все учились жить в этом новом мире, и им нужно было делать это, не завися друг от друга.
Какая-то часть Орион отчаянно хотела поддерживать связь. Но это был ее секрет. Если бы она смогла купить дом, в котором бы они жили как сумасшедшие старые девы до конца своих дней, она бы так и сделала. Она скучала по ним так же сильно, как ненавидела находиться рядом. Нуждалась в них так же сильно, как убеждала себя, что ей никто не нужен. Для нее не имело значения, что они не смогут исцелиться, если будут напоминать о своих ранах. Она была одной кровоточащей, зараженной, гребаной раной, и это не изменится.
Она не хотела, чтобы это изменилось. Она не хотела, чтобы рана покрылась коркой, зачесалась, а потом исчезла.
Она хотела сохранить всё это, каждую деталь, каждый порез, чтобы воссоздать на тех, кто причинил ей боль, дать волю охватившей ее ярости.
Но она не хотела приглашать девочек в свой искаженный и темный мир. Она не хотела, чтобы кто-то туда подглядывал, потому что все они пытались исцелиться по-своему, и со стороны Орион будет эгоистично и разрушительно пытаться утащить их за собой. Эгоистично пытаться привлечь их к своей кровавой победе, спуститься в яму, которую она копает, обставляет и украшает развратными и убийственными планами.
Она не собиралась лгать себе, она очень хотела, чтобы они были с ней в этом деле. Ей нужны партнеры, кто-то, с кем можно было бы разделить бремя. Поделиться своим страхом. Кто-то, кто понял бы внутреннюю потребность причинить боль обидчикам.
Хотя помогло то, что она уже привыкла к отсутствию партнеров. Она одна. Одиночка. И чем скорее она привыкнет к этому, тем лучше.
Но это не означало, что она бросит Жаклин. Она была очень похожа на Орион — ее семья была мусором до всего этого, и это единственная вещь в уродливом мире, которая не изменилась. Трейлерный мусор оставался неизменным на протяжении многих лет. Они словно горы, непреклонные, неподвижные. Любой, кто появится в жизни Жаклин, захотел бы только осушить ее досуха и выбросить. Они были только друг у друга.
Таким образом, Орион несла бутылку водки «Tito’s» в качестве предложения мира. Орион не пила крепкий алкоголь с тех пор, как вышла. Она слишком боялась того, что он может с ней сделать. Зависимость таилась в ее крови, она нашептывала ей идею о том, что так все станет намного проще.
Орион понимала, почему Жаклин нравилось пить. Это более легкий выход — испить боль, не сталкиваться лицом к лицу с уродливыми частями себя. Или чтобы уродливые части казались более красивыми.
Орион решила, что этой ночью попробует. Последняя попытка отказаться от своих планов. Дать себе шанс прожить жизнь без насилия. У нее не было больших надежд, но она будет пытаться. И она больше ни секунды не хотела выносить тишину в своей квартире.
Кроме того, она могла бы попробовать какую-нибудь новую нездоровую пищу и посмотреть фильмы, которые еще не видела.
Не получая вестей от Жаклин в последние несколько дней, Орион поняла, что та по уши погрузилась в фазу «наверстывания упущенного», которую все еще проживала.
По правде говоря, Орион беспокоилась о ней.
Конечно, не было ничего удивительного в том, что Жаклин с головой окунулась примерно в тысячу различных механизмов преодоления, каждый из которых был более разрушительным, чем предыдущий. Орион вообще фантазировала о преследовании и убийстве доктора.
Но с Жаклин все было еще хуже. Каждый раз, когда Орион видела ее, та все больше худела. Ее волосы выглядели более гладкими,
