– Это точно. И чем все закончилось? Вернулись к чуркам? – вздохнул Влад.
– Кончилось тем, что когда и тех и других родителей дома не было, в Тверь уехали, буржуи этакие, новую мебель покупать, в дом вломились пятеро пьяных сопляков, от четырнадцати до семнадцати, скрутили и изнасиловали обеих дочерей, а уходя, подожгли дом. Вроде как просто пожар случился. Пойди потом докажи. То, что три часа подряд творилось в доме, с истошными криками о помощи и диким ржанием ублюдков, видели и слышали все соседи, но никто даже не думал вмешаться или ментов вызвать. Потому что мент – тоже свой, местный. Смотрели, твари, потешались. А детей второй семьи – там трое мальчишек было, восемь, десять и четырнадцать лет – одноклассники избили до полусмерти в школе. Идиоту было понятно что все заранее подготовлено и спланировано, чтобы заставить пришлых уехать… А чем все закончилось? Кто-нибудь за избиение пацанов, изнасилование и смерть девушек ответил? Хрен. Более того – выяснилось, что среди насильников были сыновья председателя и местного Анискина, мента! А среди тех, кто избивал мальчишек в школе, – дети директора. Кто же своих чад сажать будет? В общем, когда стало понятно, что справедливости ждать бессмысленно, теткин муж, чья жена уже давно перебралась из «Дружбы народов» в Тверь, в купленную квартиру… как и их друзья… составил письмо, где описывал, что и как, отправил его почтой в ГУВД, попрощался с женой и друзьями, взял охотничье ружье, патроны с картечью, выпил для храбрости, приехал в колхоз и одного за другим замочил всех пятерых насильников. А с ними – председателя, мента и одного местного гоблина, особо громко и рьяно призывавшего «буржуев» убираться обратно, откуда приехали. Именно с ним пили в тот вечер пацаны, прежде чем вломиться в дом. Завалил всех, сел прямо у правления, допил бутылку водки, сунул себе ствол ружья в рот и выстрелил. Вот такая история, Влад. О гостеприимстве русской деревни.
– Дикая история, – нахмурился Невский. – Ну и как сейчас твоя тетка? Жива, здорова?
– Да, вполне, – кивнул Фрол, запрыгивая за руль джипа. – Озлобленные восемью убийствами за одну ночь селяне хотели приехать в Тверь и порешить ее, всем скопом, но жители дома – почти все семьи военных – узнали, что к чему, и неожиданно для Марины встали на ее защиту, через местную газету пообещав убить каждого, кто сунется. И те не решились. Так и затихло. Марина сейчас снова замужем, за отставным военным. У нее все нормально, насколько может быть.
– Давно это случилось?
– В девяносто втором. Три года назад, – Денис захлопнул водительскую дверь «Чероки». Невский пошел открывать ворота.
Вернулся дядя Гриша с ключом от амбарного навесного замка, поколдовал у двери, открыл. Первым шагнул внутрь, бросив через плечо короткое и почти ребяческое:
– Айда.
Невский и Денис переступили высокий порог. В нос сразу пахнуло сыростью нетопленной всю минувшую зиму избы и еще чем-то, гораздо более приятным. Кажется, это был аромат висящих на стене сухих березовых веников для бани. Миновали просторные сени, с заставленными всякой утварью полками, оказавшись сначала в кухне, добрую половину которой занимала облупившаяся русская печь, а затем – в большой, полутемной из-за задернутых плотных занавесок горнице, совершенно не похожей на брошенное хозяевами жилье. Здесь было уютно и чисто, не считая толстого слоя пыли, покрывавшего все без исключения поверхности. Круглый, под скатертью, стол у ближнего окна, стулья, массивный шкаф, комод с накрытым кружевной салфеткой стареньким телевизором, диван у стены, большая, аккуратно застеленная одеялом железная кровать за шторой, в супружеском алькове. Книжная полка. На стенах – выцветшие от времени черно-белые фотографии в рамках и старинные часы-ходики с неподвижно застывшими на цепочке гирьками в форме еловых шишек. В дальнем углу – икона с потухшей лампадкой. И – давящая на уши тишина.
– Как в старом кино, – покачав головой, улыбнулся Фрол, бросая на пол большую спортивную сумку с вещами. – Точь-в-точь. Я ведь, признаться, никогда еще в настоящей деревенской избе не был. Первый раз.
– Я, считай, тоже, – поддержал телохранителя Рэмбо, одну за другой отодвигая шторы на окнах. – Разве что в далеком детстве, лет в пять. К родственникам в псковскую область ездили, на похороны. Почти ничего уже не помню. Кроме гроба в сенях, жуткой вони в хлеву и дикого хрипа умирающей в луже крови свиньи с наполовину отрезанной башкой и вращающимися зенками.
– Приятные воспоминания, – хмыкнул Денис. – Кошмары не мучили?
– Всю следующую ночь спать не мог, – признался Невский. – Но не из-за хряка. Бабка, дура, ляпнула, что дед на том самом диване сдох, где мне постелили. Вот и казалось, что когда все отключатся, он встанет из гроба, придет и… в общем, до утра глаз не сомкнул.
– Дурак, значит, тот, кто хряка валил, – деловито заметил дядя Гриша, пропустив мимо ушей историю со жмуриком. – Сначала надобно ножом в сердце, чтобы боров сразу издох, а после уже щетину опалить и голову резать! Умельцы, туды их! Ну, устраивайтесь, – видя, что гостям уже не до него, старик обвел рукой горницу, крякнул и нехотя двинулся назад с обиженным выражением лица. У двери все ж таки не удержался, оглянулся на Влада и Дениса и, помявшись, спросил:
– Слышь-ка, бизьнесьмены, вы, это… не привезли с собой ничего, что ль? Совсем?
– Обижаешь, дядя Гриша, – мигом сообразив, о чем идет речь, Фрол опустился на корточки, вжикнул «молнией», достал из сумки литровую бутылку сорокоградусного счастья, полиэтиленовый пакет с закусью и протянул все это соседу Медведя. – Это тебе. От нас лично и Пашки. За пригляд за домом и вообще.
– А сами-то? – принимая гостинец, жадно сглотнул слюну дядя Гриша. – За встречу, а? – Глаза старика мгновенно вспыхнули, предвкушая веселый вечер.
– Мы не пьем, отец, – покачал головой Фрол. – Влад только после аварии, на машине разбился. Нельзя ему. А я завязал давно. Потому что западаю на это дело. Как в рот попало – считай, на неделю загулял. Так что ты сам распоряжайся. А мы, если не возражаешь, отдохнем чуток с дороги. Ладно, батя?
– Понял, понял, – торопливо закивал дед, пятясь и бережно прижимая к груди драгоценную халяву. – Так я разве против? Я завсегда… рад… ну, это… в общем, пошел я. Отдыхайте, сынки. – И дядя Гриша с завидной для его почтенного возраста резвостью метнулся к себе в дом, где – как пить дать – тут же свинтит пробку, достанет стакан и начнет орудовать открывашкой, сгорая от жажды продегустировать немецкую водку и заесть ее диковинными заморскими консервами.
– Уютная берлога, – сказал Влад, щелкая выключателем. – И электричество имеется. Отель пять звезд прям. Под названием «В гостях у Гриши-председателя».
– И даже телефон зону держит, – сообщил Фрол, демонстрируя дисплей мобильника. – А во дворе, у бани, целая поленница дров. На две недели, думаю, хватит. И для печки, и для парной. Я не спец, но у нас с Мангустом, когда в Швеции жили, в квартире камин был. Так что как топить – разберемся.
– Разберись, Фрол, – кивнул Рэмбо. – Сыро здесь, дело плесенью попахивает. Надо денек-другой покочегарить, как следует, просушить развалюху. Займись. А я колеса заглочу и отрублюсь на часок. Укачало в тачке, по ходу. Голова – как глобус.
