Блядь. Что за... Всё вокруг превращается в смазанные линии, нихрена не видно, машину несёт, меня крутит на дороге, и я цепляюсь за руль, по инерции заваливаясь в сторону — ремень я не пристегнул. Сигналы машин, метель, работающие дворники, невесомость. Перед глазами проносится всё моё детство, мамина улыбка, её забота, родные объятия, мама, мамочка, подожди меня, я скоро буду.
Пытаюсь выкрутить руль в сторону заноса. Оборот, ещё один. Как будто в насмешку к воспоминаниям прибавляется этот глупый трехголовый дракон. Он широко улыбается и ему на смену перед глазами появляется Варя, карие глаза, и тот безразличный взгляд. Он растворяется, а потом картинка быстро меняется – мама, Варя, мама. Варя. Мама.
Всё снова несётся по кругу, перемешивается, расплывается, и вдруг разом исчезает. Лишь снег по лобовому стеклу, и туман в голове, мелькает серая стена. Ещё несколько оборотов завершаются полной остановкой.
Не знаю, сколько вот так сижу.
Адреналин бьёт по вискам, сердце разрывает грудную клетку, пальцы болят. Я так и не могу их разжать, глубоко дышу и понимаю, что машина замерла в жалких сантиметрах от бетонного ограждения. А когда наконец отпускаю руль, вижу на ладонях отметины. Откидываюсь на сидение и выдыхаю. Вдох и ещё выдох. Берусь за виски, сдавливаю голову.
Идиот. Нет времени сидеть и переваривать.
На этот раз пристегиваю ремень, аккуратно трогаюсь и выруливаю на дорогу. Начинают ехать машины, я понимаю, что чудом избежал аварии, и на этот раз стараюсь ехать осторожно. Я нужен маме, я должен доехать. Хочется попасть к ней как можно скорее, но из-за пробок приезжаю спустя два часа.
Влетаю в холл, в ноздри тут же ударяет больничный запах. Приходится облачиться в больничный халат, бахилы и маску. Несусь по уже знакомым коридорам, на этаже реанимации меня тормозит отец. Он бледный, на висках седина стала более заметной, складка между бровей глубже, взгляд мрачный.
– Её снова прооперировали, сейчас к ней нельзя.
– Почему состояние ухудшилось? Где врач? Он должен её вытащить, ты такие бабки платишь!
– Успокойся Дэн, – уже в привычной манере хватает он меня за плечи и встряхивает. Это немного отрезвляет. – Врачи делают всё возможное. Не всё можно купить, – говорит он, выделяя каждое слово, и тише повторяет: – Не всё.
Просто киваю и отхожу на шаг, потираю ладонями лицо, затем зарываюсь пальцами в волосы. Нужно набраться терпения. Хоть и хочется разнести всё вокруг в пух и прах.
Мы несколько часов проводим в больнице. В какой-то момент отрубаюсь в кресле, но вскакиваю, когда отец теребит меня за плечо.
– Её перевели в палату интенсивной терапии, состояние всё ещё критическое, но можешь ненадолго войти, увидеть её. Я договорился с врачом.
Молча поднимаюсь и следую за отцом. И когда вхожу в палату со светлыми стенами, когда вижу бледную мать: высохшую, с посиневшими губами – всё внутри отчаянно сжимается.
И именно в этот момент я ощущаю всё своё бессилие, как никогда. Мама, мамочка...
Если бы я мог повернуть время вспять, я бы обязательно сделал это. Проводил бы с тобой больше часов, ночевал бы дома, чтобы ты не волновалась, послал бы к чёрту Настю, по-другому бы отцу сказал, засунул бы свои амбиции в одно место, лишь бы ты улыбалась. Я бы даже мог тогда остановить тебя, когда догадался, что ты всё услышала. Но я выбрал Варю.
Варю, блядь. Варю. Отгоняю в сторону убивающие воспоминания – я жестоко расплатился. Получил по заслугам, Дэн. Ты виноват. Ты. И снова всё внутри скурчивает.
Заполняет чернота, тупая боль не даёт нормально вздохнуть, словно перекрывают кислород. Жизнь паршивая стерва не даёт права на исправление ошибок. Я в очередной раз не выиграл, а проиграл.
Но ты борись, мамочка, пожалуйста, борись. Ты должна. Только не сдавайся.
Опускаюсь на колени у койки и шепчу:
– Не оставляй меня, – сжимаю её бледную руку и зажмуриваюсь, чувствуя, как подступают слёзы: – Прости меня, мама. Прости. И пожалуйста, только живи. А я всё обязательно исправлю.
Конец
