- Ты вызвал из небытия самую древнюю, самую громадную и злобную тварь, какую только можно отыскать в Африке. И назвал её Пушком.
- Да какая разница, как я его назвал? Хоть Каштанкой... Что изменилось-то?
- Это и вправду не имеет значения. Потому что ты понимаешь его глубинную сущность.
Голос учителя мне совершенно не понравился. Торжественный и слегка дребезжащий, будто надколотое блюдце. Может, он и вправду уже стар для всего этого дерьма? Перегрелся, нанюхался кровушки... Вот и хвалит, вместо того, чтобы по шее дать, да обругать, как полагается.
- Обычный некромант может поднять труп, пролежавший в земле десяток лет, - я закатил глаза. Даже сейчас, едва спасшись от смерти, Гамаюн не удержалась от лекции. - Хороший - сотню-другую. Выдающийся - пару тысячелетий, плюс-минус. Тираннозавру, на вскидку, не менее двухсот миллионов.
- Главное, напомнить ему, что значит быть живым, - развёл я руками. - И всё... Скажите лучше, что с этими богами доморощенными делать? - Сет с Анубисом сошлись уже совсем коротко, от их молний стоял треск, как от радиопомех. - Это чертово побоище будет длиться, пока они оба не упадут.
- Не ругайся, падаван.
Я выдохнул. Что-то от моего прежнего учителя еще осталось, а значит, не всё потеряно. Надо только ему напомнить...
Может, и не самый удачный момент для лирического отступления, но другого может и не быть. Небо вокруг потемнело окончательно. Оно клубилось какой-то запредельной, нездешней чернотой. Воздух потрескивал и пах озоном.
Побоище раскинулось вдаль и вширь, напоминая распаханное под яровую пшеницу поле. Солнце жирной масляной каплей стекало за горизонт, а со стороны реки наползала тяжелая бронзовая туча. В ней проскакивали синие искры и багровые всполохи.
Когда она спустилась пониже, стало видно, что это не туча, а огромные полчища кузнечиков. Стрекоча, как миллион сердитых швейных машинок, они стремительно приближались.
Закрыв собою всё небо, стая саранчи рухнула на поле. Окутав, будто тёплой шалью, сов и шакалов, динозавров и зухосов, Анубиса и Сета, масса насекомых шевелилась и переползала с место на место.
- Опять Линглесу? - спросил я.
- Не думаю, - наставник, подняв руки, держал над нами защитный купол. На его прозрачной радужной поверхности, как на лобовом стекле автомобиля, становилось всё больше отвратительных зелено-желтых пятен. - Линглесу не стал бы тратить силы на них... Он бы напал на нас.
- Тогда кто? - помогая бване поддерживать купол, я одновременно старался разглядеть, что творилось за его пределами.
Саранча заполонила пространство. Земля превратилась в сплошной ковер шевелящихся надкрылий и зазубренных ножек.
Зато Анубис и Сет больше не метались, как ослепшие крысы, а встав спина к спине, пытались создать такой же защитный полог, как у нас.
Ничто не примиряет так хорошо, как общий враг.
- Давай к ним, - скомандовал я Пушку.
Когда мы добрались до богов смерти и наши защитные пузыри слились, оказалось, что и Сет и Анубис приняли свои человеческие обличья. Анубис, кстати сказать, оказался мужчиной стильным и презентабельным: лысый и сплошь в золотых браслетах.
В тот миг, когда боги смерти перестали драться, вся стая саранчи поднялась в воздух. Стрекоча, как страдающий бронхитом кукурузник, она вытянулась, принимая форму исполинской птицы с громадным клювом и размахом крыльев от горизонта до горизонта.
- Это Апоп, - авторитетно заявил Сет. Задрав голову, он следил за тяжеловесным, неуклюжим полётом.
- Решил поживиться на дармовщинку, собачий сын, - Анубис сплюнул в пыль под ноги Пушку и вопросительно посмотрел на отца. Тот криво ухмыльнулся и кивнул. А потом боги смерти посмотрели на нас.
- Уходите, - мотнул головой старший из богов.
- Ты уверен? - спросил бвана.
- Мы справимся, - Сет улыбнулся. - У вас - свой путь.
- Я должен тебе желание, - напомнил Лумумба.
- Моё желание исполнилось: я помирился с сыном, - сверкнул золотым зубом бог смерти. - Считай, мы в расчете.
Анубис кивнул и обнял отца за плечи.
Птица тем временем вытянулась в узкое веретено и устремила похожий на острие ледоруба клюв прямо на нас.
- Поздно, - сказал я. - Он уже пошел в атаку... Бвана, в три касания?
- Лучше в четыре.
Мы подняли руки. Пушок угрожающе задрал голову. Боги смерти встали по сторонам и нацелили кадуцеи.
Птица же, не долетая до нас пары десятков метров, собралась в каплю, уплотнилась и... превратилась в старого знакомого.
Всё тот же хищный нос, черные, зачесанные назад волосы и красная бархатная феска...
- Простите за столь экстравагантное появление, майор М'бвеле, - сказал маг приятным светским баритоном. - Я не мог придумать, как остановить... всё это, - не скрывая брезгливости, он обвел глазами искореженную, заваленную трупами равнину. - Пришлось импровизировать.
- Не буду отрицать, что изрядно удивлен, - откликнулся так же светски учитель.
- Я принес сообщение от Товарища Седого, - сунув руку в карман парчового пиджака, Роман-заде показал скрученный в трубочку манускрипт. - Код красный.
- Красный? - переспросил Лумумба. - Вы не ошиблись?
- Краснее некуда.
- Что это значит? - тихо спросил я.
- Время вышло, - ответил наставник. - Мы провалили задание.
Запустив пальцы в жилетный карман, он достал баночку с царевной-лягушкой.
Глава 17
Маша
Это был самый отвратительный момент в моей жизни.
Только что, совершенно ничего не подозревая, я стояла на веранде, рядом с Бумбой, Цезарией и Ванькой, а потом раз!.. - и сижу верхом на динозавре.
Конечно, я не вдруг поняла, что болотно-коричневое, бугристое и твердое - это доисторический рептилоид. Который, кстати сказать, мирно топтался на холмике, объедая чахлые листочки с какого-то колючего кустика.
Первым делом поразило обилие трупов и я решила, что на Бумбу упала бомба... Ядерная, например. И ведь все признаки налицо: черная, сплошь усеянная телами равнина, в небе ворочаются тяжелые синюшные тучи... И тишина.
Хорошо, что Ванька меня за плечики придержал. Иначе свалилась бы я с этого гадского динозавра прямо в кровавую лужу.
- Успокойся, - ласково рявкнул на ухо напарник. - Ничего страшного не случилось. Все живы, все здоровы. А это, - он обвел окрестности жестом опытного работника косы. - Издержки перепроизводства. На сдачу.
Я даже не стала гадать, чем и за что пришлось платить, если на сдачу дали... Вот это.
- Война, да? - спросила я, когда ценой нечеловеческих усилий отлепила язык от гортани. Голос предательски дал петуха, но Ванька милосердно сделал вид, что не заметил. - Это... всё, что осталось от Бумбы?