— На спине под лопаткой — он?
— Эт-то из-за Пашки… брата… ему лет шесть было… упал и содрал кожу на ладони… а я не уследила.
Кирилл Геннадиевич резко прижал меня к себе:
— Хватит. Можешь не продолжать. — Минут десять после этого тяжело дышал. — А где все эти годы была Алевтина Васильевна?
— Аля долгое время не знала. Мама пугала, чтобы я никому ничего не говорила, а то спецслужба заберет в детдом. Когда мне исполнилось восемнадцать, бабушка приехала неожиданно, не предупредив. И увидела меня… в рубашке с длинным рукавом. А на улице — плюс тридцать. Мы в парке гуляли. Когда провожала ее к машине, она молча расстегнула манжет… и с того момента я больше ни разу не переступила порог маминой квартиры. Вы… вы же ничего ему не сделаете? — спросила отстраняясь. Все эти прижимания были вовсе ни к чему.
Дубов молчал.
— Пожалуйста, не надо…
Тишина.
— Не заставляйте меня жалеть о том, что открылась вам сейчас… пожалуйста…
— Твой муж знал?
— Нет. Никто не знает. Вы теперь… — Ответила, поднимаясь на ноги.
— Неужели никто? Такого не может быть.
— Родственники… соседи… догадывались, наверное. Разве это важно сейчас? Все в прошлом, Кирилл Геннадиевич. Я давно перевернула страницу и живу дальше. И очень надеюсь, что не буду каяться из-за собственной откровенности.
Если открываешь кому-то свои тайны, ждешь ответного тепла и близости. Наверное, именно поэтому, когда Удав на следующий день высказал политику партии просьбу не сбрасывать его звонки, да еще таким тоном — мне стало настолько обидно и больно, что поначалу даже разговаривать с ним толком не могла. Словно обожглась. С той лишь разницей, что невидимые волдыри выскочили где-то в груди.
Зато встряска очень хорошо отрезвила и очистила от непотребных помыслов.
Кирюшеньку же шатало и раскачивало. Осторожные намеки и нежность сменялись приступами напряжения и едва контролируемой злости. Он вел какую-то личную борьбу, периодически уставая, после чего начинался мастер-класс по прокачке моего терпения и самоконтроля.
— Идем, поплаваем. — Как-то пригласил распорядился составить ему компанию.
В бассейне прижал к борту. Наплавался, блин, за пять минут, ага.
— А ну, великая актриса, поцелуй меня. — Прошептал, мстительно сощурившись. А увидев мой ступор, процедил: — Что, с Лопахиным из вашей пьески могла, а с любовником не можешь?
Провокация. Пренебрежение. Вызов. Ожидание. Власть. Огонь. В его взгляде пылало все и еще уйма другого. Аурика с Эмилем находились в пяти метрах от нас. Вырваться не представлялось возможным.
Подумав, я улыбнулась и… поцеловала.
Только вовсе не так, как он, наверное, себе представлял. Есть нехитрый прием у актеров. Необходимо обхватить партнера руками за щеки и положить большие пальцы на губы. В итоге со стороны это выглядит как поцелуй, а на самом деле губами вы касаетесь собственных пальцев.
— Алевтина Васильевна аплодировала бы тебе стоя, фокусница. — Прокомментировал язвительно, усмехаясь с тем же.
— Похвала от вас? Удивительно. Сегодня парад планет или может солнечное затмение?
— Резвишься?
— Нет, ну что вы. Разве я посмею? — скорчила изумленное лицо.
По глазам уже было видно, что его попустило. Он хитро улыбнулся, и, оттолкнувшись в сторону, занырнул под воду. Жара, видимо одолела, точно-точно.
Не скажу, что напор со стороны Кирилла увеличивался день ото дня, просто зудело внутреннее ощущение, что избежать постельных баталий с ним не удастся. И, тем не менее, все сложилось иначе.
На пятый день отдыха Дубов устроил нам ужин на пляже. Да-да, все как на рекламных картинках. Стол с белой скатертью, свечи по периметру, повар, готовящий свои шедевры на углях.
— Нелли, ты можешь хоть иногда расслабиться и получать удовольствие от жизни? — спросил, изучая взглядом меня, оцепеневшую.
— Кирилл Геннадиевич, а почему вы не взяли с собой свою настоящую любовницу? — поинтересовалась, холодея от собственной смелости. Терять, по ходу мне уже было нечего. Что будет после ужина — прекрасно понимала, не маленькая.
— Замечательный вопрос. — Усмехнулся криво. — И ты даже не представляешь, сколько раз за последние дни я сам им задавался. — Он помолчал какое-то время, раздумывая, а потом продолжил: — Пресыщенность порождает скуку, а от нее очень сложно избавиться. С тобой же мне как угодно, но никогда не скучно.
Супер. И как не потерять сознание от такого счастья? Как и предполагала — нашел объект для забав.
— Очень… мило. Надеюсь, что до конца марта не разочарую, и вы сможете от души развлекаться. — Ответила, приторно улыбнувшись.
Удав тихо рассмеялся, в очередной раз удивляя странным чувством юмора.
— Давай я тебя успокою. Это просто ужин, Нелли. И заказал я его вовсе не с той целью, которая сейчас так тебя напрягает. Но о мотивах расскажу позже, если сама не поймешь.
— Позже — это когда?
— Пока не знаю. Наслаждайся прекрасным вечером и не грузи себя напрасно.
Отлично. Ну, прямо камень с плеч. Иногда складывалось впечатление, что мы на разных языках общаемся. Вечная недосказанность, туманность, загадочность начинали действовать на нервы.
— Расскажи мне о своем муже. — Прилетело неожиданно после того, как закончили с едой.
— Что вас интересует? — спросила осторожно. Зная, как он умел прочищать мозги — желания говорить о Леше не возникало.
— На самом деле — ничего. Но я хочу понять, как и почему ты вошла в мертвую петлю, зациклив ее.
— Нет. Я… нет. — Откладывая салфетку на стол, собиралась встать. — Извините, но обсуждать с вами… нет.
— Придется, Нелли. Если хочешь, чтобы все прошло безболезненно. — Выдав непонятную усмешку, сделал глоток виски из своего стакана.
Уточнить о чем именно идет речь — не смогла. Язык не слушался. Настоящий удав — только в человеческом обличье. Подпольное прозвище настолько ему подходило — словами не передать! Выражаясь метафорически — он уже обвил меня спиралью, а теперь начинал потихоньку сжимать.
