В кои-то веки мои молитвы были услышаны, и с широкой улыбкой я достала элегантно упакованное в коробочку с прозрачной крышкой мыло ручной работы. Надо сказать, что я его прихватила из дома — подарок кого-то из девчонок на 8 марта, которым я так и не воспользовалась. Но оно красивое, в форме орхидеи и очень ароматное! А с пустыми руками знакомиться с родителями друга — моветон, ведь так?
Протянула коробочку Людмиле Васильевне и увидела, как ее глаза расширились при виде моего подарка. У нее поменялся цвет лица и, видно, едва сдерживая смех, она произнесла:
— А что, оригинально!
Я смотрела на нее в недоумении. Что оригинального в куске мыла-то? Или, может, ей подарков не дарили вообще, не избалованная она вниманием?
— Ильюш, ты был прав, девушка у тебя креативная! — уже смеялась она. — Вместе выбирали?
— Нееет, — Хромов с подозрением стал всматриваться в мой подарок. Сначала его глаза широко раскрылись, потом он разразился громким, заливистым смехом. На шум в коридоре снова появился глава семейства, Хромов старший. Беззвучно посмотрел на то, что держала в руках его жена и тоже не сдержал смеха.
Такой идиоткой мне не приходилось чувствовать себя никогда.
— Что не так? — еле слышно произнесла я. Губы отказывались шевелиться, звуки — исходить изо рта, а липкий пот неприятно холодил кожу. Идиотизм просто!
— Ма-мандаринка! — буквально утирая слезы, обратился ко мне скот. — Ты, ты видела вообще, что купила, или это дань уважения профессии моей матери? — на последних словах он снова неудержимо рассмеялся.
— М-мыло, — неуверенно произнесла я. — Ручной работы. С запахом розы. Орхидея…
Новый приступ гомерического хохота взорвал квартиру Хромовых. На эти дикие звуки дверь одной из комнат отворилась, и в поле моего зрения появились две белокурые девчушки трёх лет. А за ними парень и девушка, примерно моего возраста.
— К нам завезли веселящий газ, а мы не в курсе? — приподнял бровь незнакомый блондин. Очень знакомо приподнял. Очень похожий на Илью блондин. Брат, сразу догадалась я. А рядом — его жена, наверно, а две малышки — дочери. Тут Шерлоком быть не надо, чтоб сопоставить. Другое дело, что скот не рассказывал ничего о брате и племянницах. Вот это интересно.
— Привет! — неуверенно подала я голос. — Я Инна.
— Привет. Володя. — Парочка подошла поближе.
— Наташа. — Кивнула девушка.
— Так что происходит? — улыбаясь, спросил брат Ильи.
— Фуууух, — глубоко выдохнув, скот успокоился и смог произнести: "Взгляни на это, брат".
Все снова уставились на мой подарок и уже пять голосов взорвались дружным хохотом.
— Да что не так-то! — разозлилась я.
— Мандаринка, — подошёл ко мне скот и взял лицо в свои ладони. — Ну как тебя не любить?! Ты безумная женщина! Притащить моей маме в подарок вагину…
Я уставилась на Хромова круглыми глазами. Какая вагина! Посмотрела на мыло и…о, боже! Как я могла этого не заметить!!!
Подняла взгляд полный слез на Илью и прошептала:
— Я думала, это цветочек…
— Конечно, думала, — ласково сказал он и прижался ко мне лбом. — Забавная Мандаринка.
Мы стояли так несколько минут, смотрели друг другу в глаза, глупо улыбались и перешептывались. В какой-то момент поняли, что вокруг стоит абсолютная тишина. Повернули взгляд в направлении родных Хромова, а их уже нет. Мы одни в темном коридоре.
— Пошли, — взял он меня за руку. — Они тебя уже обожают!
— Ага, ага.
Не думаю, что после такого фиаско можно рассчитывать на искреннюю любовь со стороны его родителей. Но когда мы с Ильёй за руку зашли в гостиную, все смотрели на меня с улыбкой, и совсем не такой, типа "цирк уехал, клоуны остались", а искренне-доброжелательной. А мама моего мужчины даже с нежностью.
Само застолье прошло неплохо: я пару раз сказала какие-то глупости, не успев вовремя прикусить язык, но все рассмеялись и отметили мою непосредственность; потом нечаянно положила салат мимо тарелки, прямо на руку рядом сидящего Ильи, на что он лишь бросил уморительное: "Подожди, ещё не время есть у меня с рук!" И все снова разразились звонким хохотом. В целом, все проходило на позитивной ноте, и я была абсолютно покорена атмосферой в доме Хромова и его удивительными родителями.
Но ровно до того момента, как Людмила Васильевна произнесла роковое: пойдем, я тебе кое-что покажу.
И вот, я стою здесь, перед шкафом с зеркальной дверцей, смотря на себя в трех слоях отвратительного тюля, из под которого выглядываю зелёные тапочки с зайцами, и не знаю, как сказать этой потрясающей женщине напротив, что я ни за что в жизни не выйду замуж в платье ее невестки! Тем более мы с Хромовым встречаемся-то второй день! Какая свадьба, какие внуки, Людмила Васильевна?!
— А ещё сюда бижутерия где-то есть…Надо Наташеньку позвать, наверно у нее где-то!
И прежде, чем я успеваю произнести хотя бы звук, мама Ильи убегает в неизвестном направлении. Снова смотрю на себя в зеркало и морщусь от ужасающего вида. Как меня угораздило согласиться его примерить? И как, ну, просто как, можно было купить такое отвратительное платье? Хорошо, я допускаю, что Наташа постройнее меня будет, и, наверняка, не смотрелась, как я, бабой на самоваре, но эта ткань…эти блёстки…А фата! О. Мой. Бог.
Слышу как дверь в комнату приоткрывается, и натягиваю жалкую улыбку на лицо. Давай, Инна, напрягись, вспомни, как тебя там учили работать со сложными клиентами на бесчисленных тренингах? Подстроиться, фразу-мостик, вежливый отказ с альтернативой. Набираю грудь полную воздуха и замираю, увидев позади себя Хромова. Моего Хромова.
Он стоит, облокотившись на закрытую дверь, и улыбается так, как умеет только он: насмехаясь и возбуждая одновременно.
— Мандаринка, если бы я знал, что ты так хочешь замуж…
— Молчи, Хромов, просто молчи! — останавливаю его. — Ты знал, что у твоей мамы навязчивая идея?
— Она впервые знакомится с моей девушкой, поверь, она уже знает, сколько у нас будет детей.
— Ты никого раньше сюда не приводил? — удивляюсь я.
— Я никогда раньше не встречал таких Мандаринок, — пожимает он плечами, надвигаясь на меня с горящими глазами. — Ты ужасно сексуальная во всем белом!
— Ты, видимо, ослеп, я ужасно нелепа во всем этом!
Но скот уже добрался до моих губ, жадно завладел моим телом и пытается меня распаковать.
— Тише, тише, ты что, сейчас же вернется твоя мама! — шепчу, а сама уже в агонии предвкушения.
— Я закрыл дверь на щеколду. — Поцелуями прокладывает путь к моему декольте. — Боже, как же развязать это адское обмундирование.
— Это платье жены твоего брата, мы не можем так поступить!
— Это свадебное платье, Мандаринка, оно предназначено для любви! — Не унимается он. Резко разворачивается меня к себе спиной и начинает яростно расшнуровывать корсет. От его нетерпеливых движений одна из лент рвется и повисает уродливым клочком. Но нас с ним это уже не волнует, потому что он, наконец, добирается до моей кожи, до спины, живота, груди. Платье белой лужицей растекается под моими ногами, и я остаюсь в одних колготках и тапочках с ушками.
