— Я, знаешь ли, был настроен ее поиметь.
Вместо того чтобы нанести еще один удар, Алексиус нагнулся и поднял свою смятую шляпу.
— В рамках исполнения долговых обязательств леди Данкомб, — уточнил он.
Граф криво ему усмехнулся и, морщась от боли, осторожно пощупал кровоточащую губу.
— Да, отчасти. Но об удовольствии украсть у тебя любовницу тоже не следует забывать.
Гомфри хихикнул, заметив, как помрачнел Алексиус.
— То, как ты негодовал, когда она прилюдно тебя отвергла, право же, стоило сломанного носа. И потом, какая чудная мне представилась возможность исполнить любой свой каприз, воспользовавшись сладким, хотя и неподатливым телом леди Джулианы! — Гомфри выжидающе на него посмотрел. — Об этом ты, разумеется, знаешь лучше меня.
Алексиус поверить не мог, что Джулиана провела целый вечер с этим подонком и осталась цела и невредима.
— Ты с нею не спал, — сказал он, не пытаясь скрыть свои сомнения.
Гомфри беспомощно развел руками.
— Уверяю тебя, не из благородства души. Я привез леди Джулиану сюда, потому что хотел сполна испить чашу своей победы. И потому что знал: она подчинится мне ради семьи.
— Что же произошло?
— По-прежнему не хочешь выпить? Я вот с удовольствием. — Гомфри, очевидно, чувствовал себя уже лучше, потому что смог подойти к тележке у стены и взять оттуда хрустальный графин. — Не портвейн, конечно, но сгодится.
Он налил себе напиток в стакан.
— Я поцеловал ее, — с блаженной улыбкой вспомнил он. — На вкус она была лучше любого вина, а влажный ее язычок оказался сильней и слаще опиума.
Алексиус не шелохнулся, прижимая кулаки к бедрам. Из-за его гордыни и гневливости и из-за своей собственной абсурдной преданности семье Джулиана очутилась в лапах этого человека, Алексиус ненавидел себя не меньше, чем Гомфри. И мерзавец об этом знал.
— Я хотел ее. Вожделел ее неимоверно, но после нашей стычки в театре я устал, а леди Джулиана мне противилась. — Он прошел мимо Алексиуса и уселся в большое мягкое кресло. — Я отослал ее в спальню подготовиться к моему приходу, а сам пошел раздеться и принять настойку опия — у меня очень болел нос. Настойку я запил несколькими бокалами вина: не хотел отвлекаться от райского наслаждения.
— И Джулиана убежала. — Алексиус живо представил, как дерзновенная леди выбрасывает из окна веревку из связанных простыней и скрывается от шантажиста.
— Это тебе не театр, Синклер. — Гомфри порылся в кармане жилета и выудил оттуда носовой платок, которым тщетно попытался остановить кровотечение. — К сожалению, я не рассчитал дозу и заснул в совершенно неудобной позе в кресле. Проснулся я только утром, от стука в дверь. Это был мой слуга.
Алексиус рассмеялся, но все же не верил, что Джулиане так повезло.
— Да, Джулиана получила отсрочку, и произошло это самым комичным образом, — мрачно подтвердил Гомфри. — Тем не менее она мне принадлежала. И если бы не внезапный визит ее матери и кузена, ты застал бы меня смакующим ее прелести, ведь от вчерашних моих недугов не осталось и следа.
— Они забрали Джулиану? Это на тебя не похоже — с такой легкостью отпустить добычу.
— Ну, я попытался ее удержать, — сказал он, упорно не оставляя разнузданный тон. — Лорд Данкомбский поначалу отказался выплачивать долги своей родственницы, но, видимо, передумал. Они явились ко мне и потребовали отпустить Джулиану в обмен на деньги, в противном случае грозились вызвать констебля.
Лорд Данкомб знал о бесчеловечном уговоре с Гомфри и все равно не помог маркизе и ее дочерям?! После того как он уладит это дело, нужно будет обязательно нанести визит новоиспеченному лорду и объяснить, в чем состоит его долг перед семейством.
— Вот видишь, Синклер: твой широкий жест, призванный реабилитировать тебя в глазах леди Джулианы, обернулся пшиком. — Гомфри выронил окровавленный платок и, опершись о подлокотники, встал с кресла. — Леди вернулась в семью и, что самое главное, по-прежнему презирает тебя за твою лживость. Ты ее потерял.
— Быть может. — Алексиус должен был лично убедиться в том, что Джулиана в безопасности. — Однако у тебя сейчас хватает своих проблем. Мои тебя тревожить не должны.
— Что ты имеешь в виду?
Алексиус нанес графу сокрушительный удар, вернувший его обратно в кресло.
— От меня тебе не откупиться. Я вызываю тебя на дуэль, Гомфри. Мои секунданты в ближайшее время придут к тебе сговориться насчет даты и условий.
Он достал свой носовой платок и швырнул его графу в лицо.
— Скорей бы увидеть, как ты истекаешь кровью.
С этими словами Алексиус вышел из библиотеки, оставив Гомфри на попечение слуги.
Глава 21
Джулианы дома не было.
Из особняка Гомфри Алексиус отправился обратно к Айверсам. Он ожидал, что дворецкий прогонит его, но тот, как ни странно, впустил визитера и велел подождать в прихожей.
Хотя леди Корделия явно не испытывала к нему дружеских чувств, она вежливо поздоровалась с Алексиусом на пороге гостиной и пригласила присоединиться к ним. Не прибегая к его помощи, они спасли Джулиану от лорда Гомфри, но почему-то совсем не радовались своей победе. Но где же, наконец, Джулиана?
— Я только что от лорда Гомфри. Граф вас больше не побеспокоит, — заверил леди Данкомб и девушек Алексиус, надеясь разрядить обстановку.
Леди Лусилла слабо ему улыбнулась.
— Очень мило, что вы обсудили с ним все наши вопросы.
— Сестра будет очень благодарна, когда узнает о вашем добром поступке.
Алексиус изумленно уставился на леди Корделию.
— Вот уж сомневаюсь. Мне придется молить вашу сестру о прощении на коленях. Если бы она была мужчиной, то наверняка вызвала б меня на дуэль и с удовольствием всадила бы в меня пулю.
Леди Лусилла вознегодовала:
— У Джулианы ангельский характер! Она ни за что не поступила бы столь жестоко.
— Ваша сестра — упрямица, гордячка и спуску не даст тому, кто ее обидит. — Алексиус примирительно поднял руку, предупреждая протесты сестер. — Я заслужил ее немилость, и если она даст мне шанс, я готов на все, чтобы вымолить у нее прощение.
— Ваши побуждения благородны, лорд Синклер, — устало пробормотала леди Данкомб. Одна из дочерей приложила к ее векам влажную тряпицу, чтобы унять разыгравшуюся мигрень. — Но вы, к сожалению, опоздали.
— Вы уж меня извините, леди Данкомб, — осторожно начал Алексиус, все еще сердясь на нее из-за безобразного соглашения, — но я предпочел бы обсудить этот вопрос с Джулианой лично.
Маркиза сняла компресс, чтобы взглянуть на гостя. Он соблазнил ее дочь, сделал ее своей любовницей и опозорил перед всем высшим светом. Алексиус должен был опасаться пожилой женщины, прекрасно понимавшей, чем он занимался с ее ребенком, но ему сложно было имитировать раскаяние. Он ни о чем не жалел и надеялся, что Джулиана тоже вспоминает их совместные ночи со сладким томлением в груди.
