Вера кивнула. Она как раз ставила букет ирисов в старую фарфоровую вазу и расправляла их покрасивее.
— Ну вот, видишь. Мне хотелось, чтобы цветы от меня были такие... Не такие, как от других.
Вера, улыбаясь, смотрела на Андрея, и он видел, что глаза ее лучатся, как будто в них переливаются драгоценные сиреневые камушки.
«Мы слишком долго тянем, слишком долго ходим вокруг да около», — думала Вера.
«Мы теряем драгоценное время, не понимаю, сколько можно робеть перед ней», — думал Андрей.
А Пай ничего не думал. Сначала он почувствовал, что затевается застолье, и устроился под столом. Ведь стая обязана каждым вкусным кусочком с ним делиться! Если члены стаи забывали это сделать, он всегда напоминал. Потом вдруг песик почуял, что застолья не будет. Мужчина и женщина как-то очень торопливо встали из-за стола и отправились к кровати, даже не стали пить мартини и закусывать конфетами. Видимо, понял Пай, они решили заняться тем, что повкуснее вина и шоколада.
Как хорошо, что нашим питомцам не свойственны ханжеские комплексы и предрассудки! Пай вздохнул и отправился в комнату вслед за своей стаей. Он не знал, откуда у него эта уверенность, но в эту минуту ему было совершенно ясно, что на кровать лучше не запрыгивать. На прохладном чистом полу были разбросаны вкусно пахнущие хозяйкины вещи и одежда ее друга. Пай захватил пастью все, что в нее попалось, и утащил под кровать. Прислушался немного, ощутил исходящие сверху токи счастья, пожевал носок ветеринара, удовлетворенно вздохнул и стал ждать.
Ну как об этом расскажешь? Может быть, вот так.
Поцелуи пахли яблоками и табаком.
В объятиях было осторожное нетерпение.
От нежной красоты ее груди он немножко ослеп.
И не ожидала Вера обнаружить в себе столько жадности к смуглому его телу.
Потом она исчезла где-то высоко и очень долго не могла прийти в себя.
Все исчезло: вопросы и море, сомнения и город, догадки и земля.
А он не мог понять, что с ними, и медленно прозревал: просто это первая его Женщина.
Главное, обоим стало жаль не только зря потраченных дней отпуска, но и многих лет жизни.
— ...Чего тебе сейчас хочется? — спросил Андрей, поглаживая Верино обнаженное плечо.
— У меня все есть, чего мне хотелось, — улыбаясь блаженной улыбкой, прошептала она. Затем, помедлив, добавила: — Разве что глоток мартини со льдом.
— И все?
— Нет, не все. Но сначала ты скажи, чего тебе хочется?
— Тебя!
— Как, еще?!
— А ты что, не хочешь?
— Еще как хочу!
Песик под кроватью подумал: неужели опять? Сколько можно?.. И снова терпеливо ждал.
Когда в комнате стемнело, Андрей встал, завернувшись в простыню, как патриций, и гордой поступью римского полководца направился на кухню. Вера спросила:
— Ты проголодался?
— Если я о нас не позабочусь, мы помрем от физического и сексуального истощения. Лежи. Я все принесу в постель.
— Слушаюсь, мой повелитель. — Вера счастливо заулыбалась, утыкаясь носом в углубление подушки, где только что была голова Андрея.
Андрей принес бутерброды с сыром, персики, виноград и мартини в запотевших бокалах на импровизированном подносе в виде деревянной доски для нарезки хлеба, и предложил:
—Давай выпьем за наш отпуск.
— Отличный тост, с удовольствием выпью за это. Только у меня есть маленькое дополнение. Знаешь какое?
— Понятия не имею.
— Мы выпьем зато, что наш прекрасный отпуск никто и ничто не испортит.
— Умница! Слушай, а о чем ты задумалась? Лицо стадо вдруг такое серьезное. Ну-ка, выкладывай!
— Я в старших классах школы прочла Бунина.
— Боже мой! Как мне повезло! И красавица, и умница, и книжки хорошие читает! И это все мне одному. С ума сойти можно!
— Прекрати надо мной смеяться, а то не буду дальше рассказывать!
— Все, все, прекратил. Да кто ж посмеет смеяться, я просто ошалел и опьянел немножко.
— От бокала мартини?
— А мы разве пили что-то?
— Ну, вот ты опять.
— Все. Завязал. Обрубил. Больше слова веселого вы, сударыня, от меня не дождетесь. Я буду сама рэс-пэк-та-бэльность!
— Зачем же так категорично?
— Девушка, вы сами-то знаете, чего вы хотите?
— Знаю. Хочу тебе, обалдую, кое-что рассказать.
— Я весь внимание.
— Так вот. Этот бунинский рассказ называется «Солнечный удар». В нем описывается, как некая молодая дама едет на теплоходе по Волге. С ней знакомится молодой поручик. Он предлагает ей сойти на ближайшей остановке, она соглашается. Они выходят на какой-то пристани в маленьком губернском городке. Извозчик везет их в гостиницу. Они проводят сумасшедшую ночь. Утром она торопится на следующий теплоход. Она говорит ему что-то в том роде, что она вовсе не такая, как он мог о ней подумать. И еще она не называет ему ни своего имени, ни фамилии. Он хочет ехать дальше с ней, но она категорически возражает. Дама объясняет поручику, что он все испортит, если их история будет иметь продолжение. А так они оба запомнят ее на всю жизнь. Он соглашается, и она уезжает. С ее отъездом что-
ТО меняется в нем и вокруг него. Словно она увезла с собой что-то важное. Может, его душу? Историю эту Бунин сравнивает с солнечным ударом, который настиг их обоих.
После рассказа Веры Двинятин некоторое время помолчал, потом сказал:
— Я не читал этого рассказа. Вообще Бунина не читал. Но история мне нравится. У нас с тобой тоже что-то вроде солнечного удара?
— Да. Я потому и вспомнила эту новеллу.
— Знаешь, какая разница между мной и тем поручиком?
— Не хочу гадать.
— И все-таки?
— Ты живешь в другое время.
-Нет.
— Ты не военный.
-Нет.
— Последняя попытка. Ты красивее, чем он.
— Нет. Я просто никуда тебя не отпущу.
Ну вот, опять... Пай в знак протеста немного поскулил, затем утащил под диван еще немного одежды. Пусть знают, как о нем забывать на целый день.
Через некоторое время о нем все-таки вспомнили, потрепали за ушки и расцеловали, пожурили за одежду, но вывели погулять и накормили. Пай поел из своей мисочки, потом пришел на кухню и потребовал подачки со стола, твердо зная, что уж сегодня-то ему не откажут. Ему не отказали.
Вера и Андрей никак не могли насытиться.
