Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
А в выпускном классе случилась настоящая беда. Случилась не с Леонидом, как всегда боялась мать и предполагал отец, а именно с Костиком, чудо-мальчиком. На самом деле ничего экстраординарного не произошло, все шло как обычно: дурная компания, развязные девицы и люди, для которых наркомания – не болезнь, а бизнес, не хуже любого другого. Мать корила себя за то, что вовремя не заметила изменений в характере и поведении старшего сына, отец – за то, что не выпорол его в первый же раз, когда тот пришел домой под кайфом. Потом стало уже слишком поздно. Из дома пропадали вещи – сначала ценные, затем те, что можно загнать за пару сотен рублей. Шли годы. Леонид поступил в медицинский институт. Константин не учился и не работал, да и дома появлялся лишь для того, чтобы в отсутствие родственников поискать что-нибудь на продажу. Когда продавать стало нечего, Константин выпрашивал деньги у матери, плакал, клялся завязать с наркотой – но только не прямо сейчас, потому что прямо сейчас ему необходима доза. Сначала мать жалела и давала. Потом перестала. Она несколько раз устраивала сына в клинику. Он благополучно проходил курс лечения и тут же возвращался к старым приятелям, которые никогда не оставляли друга в беде и всегда готовы были предоставить ему шприц и возможность закумариться. В один прекрасный день, получив очередной отказ, Константин в запальчивости ударил мать. При этом присутствовали Леонид и отец. С трудом оттащив Костю от матери, они вышвырнули его за дверь. Вслед парню полетели слова, которые Леонид помнил и по сей день.
С тех пор он ни разу не видел брата. Не то чтобы Леонид постоянно думал о нем, нет, ведь жизнь берет свое, боль стирается, но не уходит: так на листе бумаги все равно остается отпечаток карандашного рисунка, сколько бы раз ни работал над ним ластик. И каждый раз, видя на улице группу людей соответствующего вида, Леонид думал о Костяне – где он, жив ли еще? Ему казалось, что жив, потому что с детства их связь была очень крепкой. Константин был единственным человеком среди окружающих, который принимал Леню таким, какой он есть. Ему не требовалось справок от врачей, чтобы понять, что его брат, каким бы странным ни казался всем остальным, просто другой, и в этом Костя не находил ничего невероятного.
И еще Леонид думал, что почувствует, если с Костиком случится беда. Не та, которая уже произошла и перевернула всю его жизнь с ног на голову, а настоящая. Но он ничего не почувствовал.
На работе мне, как обычно, почти удалось отключиться от всего – от ОМР, от предстоящей свадьбы, от Леонида и его брата – хотя последнее оказалось сделать труднее всего: как ни старалась, мыслями я постоянно возвращалась к нашему патологоанатому. Рассказывая нам о своем брате, он, как обычно, не отличался многословием, но я не сомневалась, что Кадреску глубоко переживал его смерть, хотя по его непроницаемому лицу никогда ничего нельзя сказать точно. Лицкявичус заикнулся было о том, не поручить ли вскрытие другому специалисту, раз уж выяснилось, что это касается лично Леонида, но тот неожиданно оскорбился и сказал, что не ожидал от нас такого недоверия! Нам с главой ОМР пришлось потратить немало усилий, чтобы уверить патолога, что мы всецело ему доверяем, а потому, если он и в самом деле чувствует в себе силы заниматься вскрытием, то он, конечно же, может это делать.
В перерывах между операциями я мельком виделась с Луткиной и поинтересовалась, не появлялась ли Ляна. Та ответила отрицательно и заметила, что все остальные на месте и даже явились без опоздания. Что ж, по крайней мере, это радовало, хотя отсутствие девушки всерьез меня беспокоило: надеюсь, наша с ней размолвка не заставили ее срочно собрать вещички и отправиться домой восвояси, бросив учебу? Да нет! Господи, какие глупости лезут в голову, когда она прямо-таки лопается от избытка информации и проблем, с ней связанных.
Я ждала звонка от Туполева, поэтому удивилась и встревожилась при виде его самого, поднимающегося мне навстречу в кабинете Охлопковой. Заведующая передала через дежурную сестру, чтобы я зашла к ней сразу после операции в урологии, а это ничего хорошего не сулило. Нет, у нас прекрасные отношения с начальницей, но я предпочитаю держаться подальше от тех, кто может как-то повлиять на мою судьбу просто потому, что стоит выше меня по положению.
– Агния Кирилловна, – заговорила Охлопкова, прежде чем Туполев успел открыть рот, – вы только не волнуйтесь и, ради бога, не принимайте на свой счет!
– Что случилось? – спросила я, неуверенно переводя взгляд с руководителя практики на заведующую в надежде получить разъяснения. – Это Ляна, да? Вы ее нашли?
Туполев кивнул, но сразу же отвел глаза. Я сглотнула внезапно образовавшийся в горле вязкий комок.
– Ляна умерла, – тихо произнес Туполев, по-прежнему избегая смотреть мне в глаза. – Это случилось позавчера – как раз тогда, когда вы подняли тревогу.
– Не может быть! – воскликнула я. – Я же приходила к ней в тот день, но дома никого не оказалось. Соседка сказала, что не видела Ляну!
– Мне очень жаль – вы даже не представляете как! – вздохнул Туполев и мягко коснулся моей руки. – Она была моей студенткой, я знаю ее два года, а тут такое!
– Как… это случилось? – спросила я, с трудом выговаривая слова. Нет, это просто невозможно, что происходит в моей жизни в последнее время! Вчера я едва не похоронила Леонида, а сегодня…
Заметив взгляды, которыми быстро обменялись Охлопкова и Туполев, я почти закричала:
– Что?! Вы чего-то недоговариваете, да?
– Не берите в голову, Агния Кирилловна, это просто юношеский максимализм, расшатанные нервы. Девочка была, знаете ли, не самая уравновешенная, с очень высоким самомнением…
– Да что вы, в конце концов, пытаетесь мне сказать?!
– Дело в том, Агния, – заговорила Охлопкова, не употребляя мое отчество – а делала она это только в самых крайних случаях, когда хотела показать, как хорошо ко мне относится на самом деле, – что девочка покончила с собой.
– Не может быть!
– К сожалению, это так, – подтвердил Туполев. – Отравилась снотворным.
Мой мозг отказывался верить в происходящее.
– Но… почему? – спросила я, когда снова смогла говорить. – Почему?!
– Агния Кирилловна, в этом-то все и дело, – ответил Туполев. – Вот…
Он протянул мне листок бумаги с несколькими строчками, напечатанными на компьютере. Дрожащей рукой приняв его, я, с трудом сфокусировав взгляд на тексте, прочла: «Она унизила меня, я не могу вернуться туда, откуда меня выгнали. Не могу уехать домой, ведь там думают, что у меня все хорошо. Простите, мама и папа. Я не хотела. Так получилось».
Если бы посреди кабинета Охлопковой внезапно ударила молния, я и то не была бы поражена так, как после прочтения записки, оставленной Ляной. Слова «она унизила меня» не оставляли места для сомнений: девушка имела в виду именно меня и называла меня в качестве виновницы своей смерти!
– Но я… я не понимаю!
– Видимо, – сказал Туполев, – ваш разговор, после которого вы мне позвонили, произвел на Ляну слишком сильное впечатление. Она отчего-то решила, что вы собираетесь принять против нее какие-то особые меры, возможно, напишете в университет или еще что-нибудь – не знаю, что она могла нарисовать в своем воображении. Поверьте, вас никто не винит: это могло случиться с кем угодно!
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
