Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
Елисава невольно вскрикнула и попятилась от дружелюбно протянутых навстречу рук. Тот самый колдун стоял перед ней с волчьей шкурой на плечах, и теперь у него появилось имя. Всеслав, сын Брячислава Полоцкого.
— Да что ты, стой! Елисава! Сестра! — Колдун шагнул вслед за ней, и его лицо выражало одновременно радость от встречи и недоумение по поводу столь странного приема. — Куда же ты бежишь от меня? Я не леший, не лиходей какой, я брат твой Всеслав. Вот и Грядишка подтвердит! — Он показал на стоявшую рядом младшую сестру, которая с довольным видом смотрела на него, и та с готовностью закивала. Но Елисаву не оставляло ощущение, что эти двое сговорились обманывать ее.
— Это ты… Нечистый дух… Сгинь! — Она торопливо перекрестилась. — Отче Наш, Сущий на небеси…
— Да какой же я нечистый дух? Что с тобой, сестра?
— Я тебя видела! В Киеве видела, когда… кости… князья Олег и… Ярополк… Огненный Змей… — Елисава едва владела собой и, отойдя от него как можно дальше, прижалась спиной к дереву. Княжна бросилась бы бежать, если бы было куда, но здесь она находилась в полной его власти. Вокруг был его лес, его земля. — Не подходи ко мне! Сила Господня меня защитит!
— Да от чего защищать-то? Я тебе ничего худого не сделаю! — Всеслав, похоже, был удивлен ее испугом. — Хочешь, перекрещусь?
Он и вправду перекрестился, но доверие к нему Елисавы нисколько от этого не возросло. Скорее она удивилась, как он сумел это сделать, ибо крест Господень не сжег и не развеял в прах порождение сатаны.
— Не смей, — пробормотала она. — Ты — оборотень! Дьявол!
— Да не оборотень я!
— Я знаю! Я видела! Я все видела! — Елисава вдруг поняла, что означали все сделанные ею наблюдения. — Я видела пень, а в нем нож! И в той избе лежала одежда… — Она окинула взглядом рубаху Всеслава и Ярилины знаки на вороте. У той, что лежала в лесной избушке, были такие же…
— Какой пень? — с искренним недоумением спросил Всеслав. — А в избушке рубаха лежит на смену, если в лесу на лову промокну или запачкаюсь сильно. Что же мне, чудом болотным в город идти, княжий сын все-таки, перед людьми стыдно.
— Откуда ты взялся здесь, в лесу? Не на волчьих лапах прибежал?
— На коне я приехал.
— И где твой конь?
— Да вон он. — Всеслав кивнул куда-то в сторону.
Елисава посмотрела туда и увидела гнедого коня, взнузданного и оседланного, привязанного к березе. Конь тряхнул гривой и тихонько заржал, словно подтверждая, что он и, правда, здесь. Но совсем недавно она уже смотрела в ту сторону и… не видела там никакого коня! Не мог он выйти из чащи и сам привязать себя к дереву!
— Торопился, батюшку хворого бросил, — с легким упреком заговорил Всеслав. — Скакал во всю мочь, хотел с сестрой скорее повидаться. Мы ведь с тобой родня, а друг друга сроду не видели. Я сам вот уже сколько лет на свете прожил, а не знал, какая у меня сестра есть красавица! И красавица, и умница, и смелая к тому же.
Его темные глаза смотрели на нее тепло и ласково, но в них таился сумрак дремучего леса, который заманит и не выпустит никогда, погубит, растворит во мхах и корнях, затянет в болото, где крику твоему ответит только скрип старых стволов. «Где солнце не светит, роса не ложится…» Перед ней было порождение дикого древнего сумрака, и Елисава никак не хотела признавать его за родню.
— Нехорошо свой род забывать, — укорил Всеслав, будто прочитав ее мысли. — Мы ведь с тобой одного деда внуки.
— Моего деда внуки колдовством черным не занимаются, — отрезала она. — Скажешь, не ты в Киеве пытался мертвые кости оживить?
— Не я, так и скажу! — подтвердил Всеслав. — Я их усмирить пытался. Оживил-то их кто-то другой.
— Кто же другой? — спросила Елисава, не веря ни одному его слову.
— А разве не было тогда в Киеве гостей чужеземных? А среди них — колдунов могучих?
— О ком ты говоришь? — Елисава забеспокоилась.
— А ты не знаешь? Знаешь, сестра. Кто из ваших гостей чужеземных перед тобой же своей силой колдовской похвалялся?
Те киевские события Елисава помнила очень хорошо и тут же сообразила, кого он имеет в виду. И сама обомлела от своей догадки. «Я подозревала нечто в этом роде… Догадывалась, что Харальд знается с колдовством! Иначе ему не добиться таких успехов…» — говорила ее мать. «Пристало ли это конунгу?» — спрашивала его сама Елисава, а он отвечал: «Конунгу пристало все, что помогает ему оставаться конунгом! И я не пренебрегу ничем, что укрепит мою силу».
Ее вдруг поразила простая мысль: так на чьей стороне был Харальд на самом деле? Он уверял, что защищает киевлян от колдуна, но так ли это было? И не он ли сам устроил этот переполох, напугав до полусмерти весь стольный город и княжескую семью, выступил спасителем, святым Георгием на белом коне, поразил змея золотым копьем… Надеялся получить в награду прекрасную деву Елисаву… Точь-в-точь, как в житии… И не случайно позже он взял себе за образец действия Владимира Крестителя в его походе на Корсунь. Самому Харальду не дает покоя слава его собственного святого брата, Олава конунга, вот он и пытается подражать могучим и знаменитым мужам прежних лет!
От волнения и досады Елисава даже забыла свой страх перед Всеславом. Очень похоже, что Харальд одурачил всех и из нее самой пытался сделать дуру! Как она могла сомневаться в этом после того, как он среди ночи явился к ней в опочивальню читать любовные стихи и склонять ее к греху любодеяния?
— Но если ты пытался мертвецов усмирить… — Елисава подняла глаза и посмотрела в лицо своего удивительного родича. — То почему ты… смеялся?
Всеслав встретил ее пристальный вопрошающий взгляд и снова улыбнулся.
— Бога на помощь призывал, — ответил он.
— Как это — Бога призывал? Смехом? — Елисава в недоумении подняла брови.
— Так и есть. Смехом человек с Богом разговаривает. И речь эта — древнейшая, древнее словесной.
— Но… Нет… — Елисава сжала виски, пытаясь сообразить. Голова кружилась от множества мыслей, чувств и впечатлений. — Господь смех осуждает. Я знаю… — Она лихорадочно вспоминала уроки наставников-монахов, перед глазами мелькали желтые пергаментные страницы с плотными рядами букв и цветными заставками, но слова, всплывающие в памяти, казались почти бессмысленными. — Господь говорил: «Вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется». Пророк говорил: «Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом»… И Иоанн Константинопольский учил: дьявол, враг наш, ходит вокруг и ищет, как завладеть душами, и в борьбе тяжкой с ним неуместны смех и шутки… Не помню точно, но как-то так…
— Да знаю я, чему греки учат! — Всеслав вдруг вздохнул, глядя на Елисаву с теплом и непонятным сожалением. — Видно, не хотели учителя их, чтобы человек сам с Богом говорил. Вот и научили, что грех это и что они одни, дескать, имеют право к Богу обращаться.
— Что? — Елисава с трудом могла уловить смысл его слов, но даже то, что она улавливала, переворачивало ее представления с ног на голову, и это было так жутко, что хотелось закрыть глаза и ничего этого не видеть.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
