Янна часто боялась, что ее мама умрет. Хотя временами она даже желала этого. Желала избавиться от ответственности. Быть мамой при своей маме – что может быть хуже. Наверное, мало что изменилось бы, если бы однажды Лолло не проснулась на своих пропитанных потом простынях. Возможно, тогда бы Янну отдали в другую семью. Настоящую семью. Такую, где бы ее любили.
Но мама это все-таки мама. И чаще всего Янна боялась, что ее мамы Лолло однажды не станет. Она не представляла, что она тогда будет делать. Что вообще надо делать, когда твоя мама умирает? Куда бежать, кому звонить? И что делать с телом?
Сегодня, слава тебе господи, Лолло вроде бы жива. Канун праздника летнего солнцестояния и время десять часов вечера. Мама пила всю вторую половину дня. Янна даже подсчитала, сколько пива и бокалов вина она в себя опрокинула. Янна очень хорошо умеет считать, даже когда дело касается больших чисел. Сейчас мама храпит, по ее подбородку течет слюна. Теперь она не проснется раньше завтрашнего утра.
Значит, путь свободен.
На Янне по-прежнему ее праздничное летнее платьице и в придачу она побрызгала себя мамиными духами. Они пахнут свежескошенной травой и цветами. Или это весь Буллхольмен так пахнет.
Янна смотрит на себя в зеркало. А она ничего такая. Красивая.
И у нее есть новые друзья, которые покажут ей шахты. Они встретятся на праздничном лугу через десять минут, а потом вместе отправятся туда. Это будет немного страшно. Но еще и весело. Настоящее приключение.
Этот старик-шахтер, кажется, довольно жутковатый тип. Хорошо, что на самом деле его не существует.
Призраков не бывает.
И Янна это знает.
Глава тридцатая
– Два «Клубничных утенка»!
– Она хотела сказать «Дайкири», – поправила я.
Бармен хохотнул, и Рози закатила глаза.
– Ну, простите. В мое время это вообще называлось «грог». И всех это устраивало.
Мы сидим в баре Буллхольменской гостиницы. Сегодня вечером здесь довольно тихо. В центре – группа женщин из дачного поселка, среди которых Ингрид-с-морковкой, и несколько родителей с детьми, сидящих за столиками у окна. Снаружи все так же пасмурно, поэтому в этот вечер никто не занял места на веранде.
Мы с Рози взяли себе по ярко-красному напитку и теперь не спеша его потягиваем, обмениваясь друг с другом одобрительными взглядами. Какой бы унылой порой ни казалось наша жизнь, всегда есть повод возблагодарить высшие силы за то, что есть хорошая выпивка.
– Итак, – сказала Рози. – Людвиг Аксен значит.
– Угу.
– Адам, кажется, уверен в этом.
– Да. Но еще несколько дней назад полиция точно так же была уверена в Бенжамине.
– И то верно. Так ты думаешь, он невиновен?
Я склонила голову набок и заправила прядь волос за уши.
– Очевидно, я должна прекратить вмешиваться в расследование.
Рози рассмеялась своим хриплым смехом уроженки Емтланда.
– С чего бы это? Если бы мы не подбили Адама навестить Ину, то ее труп, скорее всего, до сих пор оставался бы ненайденным. А это нехорошо.
– Да нет, не в этом смысле. То есть… ясно, что Людвиг мог убить свою дочь и Ину. Если они обе ходили в тот же самый класс, где училась девушка, с которой Людвиг жестоко обошелся, то они могли что-нибудь об этом знать. И возможно, Людвиг был вынужден убрать их ради собственной безопасности. Может, он испугался, что правда выплывет наружу.
– Хороший мотив, не находишь?
– Так-то оно так, но тебе не кажется, что это слегка чересчур – лишить жизни собственную дочь и ее подругу детства только ради своей безопасности?
Рози сделала большой глоток из своего бокала и сморщилась от кислого вкуса. Задумалась.
– А вдруг Людвиг плохо обошелся также с Каролиной и Иной? Или, во всяком случае, с Иной, но Каролина об этом узнала…
При этой мысли я вздрогнула. И поскорее сделала большой глоток своего «Дайкири».
– Да, такое тоже может быть. Но… я тут думаю о том, в каком виде их нашли. Каролину утопили, и для пущей верности кто-то привязал к ее ноге канистру с водой. А Ину задушили. Выходит, обе девушки умерли смертью, которую можно описать как…
– Клаустрофобной?
Я кивнула. Клаустрофобный – действительно верное слово.
– Да, тут ты права, – согласилась Рози. – И что ты думаешь?
– Я думаю, если бы Людвиг Аксен собирался убить двух девушек, одна из которых его собственная дочь, разве он не должен был поступить иначе? Задушить их? Отравить? А то уж больно жестоко.
– Очевидно, он довольно жестокий человек.
– Ну… но как же тогда Эбба?
– Да, – кивнула Рози. – В этом есть что-то подозрительное.
Чуть раньше я поведала Рози о моей встрече с Эббой и Йенни. О страничке Эббы в «Инстаграме» Denimbitch, которую я, разумеется, проверила, едва придя домой. Во многом она была типичной для девочки-подростки из Эстермальма. Селфи, походы в кино, вечерние вылазки в город. И еще довольно много цитат, размещенных на прямоугольниках пастельных оттенков, которые она наверняка нашла в Интернете и при чтении которых я почувствовала, как покрываюсь холодным потом.
Love is not something you just get, it’s something you work for. (Любовь это не то, что ты получаешь как данность, а то, над чем усердно трудишься.)
И еще такая: Have you ever been in love? Horrible, isn’t it? It makes you so vulnerable. It opens your chest and it opens up your heart and it means that someone can get inside you and mess you up. (Вы когда-нибудь влюблялись? Ужасно, не правда ли? Любовь делает тебя таким уязвимым. Она обнажает твою грудь и твое сердце, а это значит, что любой может влезть с ногами в твою душу и испортить тебе жизнь.)
Очевидно, последние слова взяты из книги Нила Геймана «Песочный человек». Так, значит, Йенни хотела, чтобы я именно это нашла? Выходит, в этих цитатах речь идет о Бенжамине? Эбба в самом деле была увлечена им?
Какое-то время мы сидим молча. Хороший напиток, дружеская расслабленная атмосфера. Кстати, сегодня днем звонил Закке и сказал, что они с Юнатаном с удовольствием приедут проведать меня в следующие выходные. Возьмут с собой Грету Гарбо, и будем все дни напролет купаться и жарить мясо на гриле. Разумеется, я ужасно обрадовалась. Все, чего я сейчас хочу, это чтобы жизнь снова вернулась в привычное русло. И чтобы меня не занимали постоянно мысли об убийствах.
