— Главное, семья! — воскликнула мама. — Вот увидишь, все образуется. Помиритесь с Виталиком.
— Мама, ты с ума сошла? — вот тут я вскочила. Поняла, что трезва. Как будто первое сентября уже настало и я на линейке радуюсь жизни.
Вот, спрашивается, зачем коньяк переводила? Зачем чудесный ледяной арбуз для благости? Если я уже готова стартануть к Луне, Солнцу и звездам. И мне никакого топлива не надо. Все на внутренних ресурсах.
— Олеся. Подумай. Дай ему шанс.
— Какой? Дограбить? Еще раз предать? Снова изменить?
— Он раскаялся.
— Может, и деньги мне вернет?
— Послушай. Ну нельзя же все сводить к деньгам. Если чувства. Есть что-то большее, чем…
— Мам, ты знаешь, что я усвоила после всей этой истории. Ну, кроме того, что доверие — это непозволительная роскошь? Я поняла, что деньги — это совершенно правдивая субстанция. Они и только они показывают, какой человек на самом деле. Как относится к тебе. К семье. К своему ребенку. Насколько честен. Насколько готов что-то сделать. Это показывает состояние банковского счета твоей семьи. Все остальное — лишь слова и намерения. А они ничего. Абсолютно. Совершенно. Ничего не значат.
— Олеся. — Мама смотрела на меня у каким-то ужасом. — Но так же нельзя.
— Почему?
— Значит, и сейчас все произошло из-за денег?
— Не совсем.
— Он не заплатил тебе.
— Мама, пожалуйста, не надо. Я приехала за покоем.
«Ой, зря!» — утвердилась я в своих мыслях. И поняла, что куплю себе гитару. Дорогую всенепременно. И очень мягкую, с широким грифом, чтобы играть было удобно. Снова буду играть. Вспомню романсы. Сделаю маникюр покороче. И буду песни петь. И плевать мне на мастерство квартета «Крещендо», с которыми я увижусь только по телевизору. Если, конечно, удосужусь его купить.
У мамы блямкнул телефон. Она посмотрела на экран. И смутилась что ли. Таааак.
— Слушай, пойдем, прогуляемся.
И голос такой. Ласковый-ласковый.
Любопытно, что она затеяла?
Мы вышли из подъезда, забрали Машу и отправились на набережную, которую я очень любила. Но вот что-то мне мешало наслаждаться видами спокойно. Может, мама, которая вела себя как шпионка, приготовившаяся к провалу. Может, молчавшая всю дорогу Маша, которая посматривать на меня посматривала, что-то явно хотела сказать. Но потом махала головой. И Молчала.
— Ой, Виталик, — насквозь фальшиво проговорила мама.
Я огорчилась. Судьба в виде бывшего мужа подкарауливала меня около самого любимого места в Вологде — самого филологического памятника — памятника букве «О».
Сюрприииииз. Я с укором посмотрела на маму. Мда, чувствую, и тут надо всем все четко высказать. Хотя, куда уже четче? Странно это все. Вот я же учительница. Следовательно, объяснить необъяснимое тем, кто не желает меня слушать — это моя профессия. И мне это всегда удавалось. С разной степенью напряга, но все- таки.
— Мама, — вот дочь счастливой не выглядела. Встревоженной — да. — Папа.
И я поняла, что для Машки это такой же сюрприз, как и для меня. Она замерла, не зная, как поступить. Виталик подошел и неловко обнял ее.
— Привет, котенок.
— Привет, — Машка прижалась к нему.
И взгляд ребенка на меня, полный такой надежды, что… захотелось убивать. В голове странно зашумело. Я сдерживалась. Сдерживалась. Бесконечно. И бессмысленно. Как никогда остро я поняла, что вся моя выдержка была. Вот похоже не на пользу мне же.
— Добрый день, Виталик, — подошла я к нему.
— Добрый, Олеся.
Он как-то нервно оглядел меня. Хотелось спросить: «Что так?» Но я молчала и рассматривала. Странно как. Год всего прошел. А человек, которого я видела, без которого жить не могла и по которому тосковала, до дикого звериного воя… Показался мне чужим. Не тот запах. Не та мимика. Не тот. Словно кто-то до отчаяния похожий. Но. Я не с ним, обнималась, мечтала, занималась любовью. Не с ним мы разделяли дорогу… И от этого было безумно страшно.
— Машенька, — мама взяла дочь за руку. — А поедем на экскурсию. Я места в автобусе забронировала. Вернемся поздно. Олеся, не волнуйся.
Завтра! Завтра я уеду. И пока не добьюсь от всех того, чтобы они услышали, как со мной можно поступать, а как- нет, просто сверну общение. Пока мне хватит.
— Мама? — Маша посмотрела на меня с вопросом.
— Поезжайте, — кивнула я. Даже хорошо. Не надо слушать наши разговоры. Не к чему это.
Мама и Машка ушли. Дочь бросала на меня взгляды. To ли о чем-то попросить хотела. Мы молча смотрели, как они удаляются.
Как же мне хотелось развернуться и вернуться домой. К арбузу и коньяку, которые, вот черт, я забыла убрать в холодильник. И меня это огорчало сейчас больше, чем вчерашнее расставанием с Томбасовым и эта нелепая, ненужная встреча с бывшим.
В Тверь за машиной. И прочь ото всех. С дочерью и кошкой. В закат!
— Как ты поживаешь? — спросил мужчина, который просто меня растоптал когда-то.
— Замечательно.
— А мне надо работу найти, — скорбно вздохнул он.
— Что с твоей стало? — удивилась я.
— Не устроил их, представляешь. Сколько лет, а тут…
Если вспомнить, то абсолютно все в жизни бывшего мужа было связано с подвигом. С поистине титаническим. Приготовить ужин? Заработать денег? Поехать за город? Погулять с ребенком? Ну, как же полдня не постонать и не послушать уговоров. Потом уже — крика, что ничего не надо и ты все сделаешь сама. И заломить свои ручки на предмет: «Вот почему ты нервная, все время кричишь? Сейчас пойду. Ну и что, что уже темень?» Так было всегда, но воспринималось почему-то как должное. Как своеобразие характера, на который мужчина имеет право. «Любишь человека — люби его недостатки»? Не так ли?
После развода я много думала. И главный вопрос, который меня просто сводил с ума… Даже не тот: «Как со мной, умной и пригожей, всепонимающей и поддерживающей в любое мгновение — вот как со мной можно было так»? И не «Где были мои мозги, глаза и все остальные органы, хоть как-то отвечающие за координацию в пространстве». Нет. Больше всего я удивлялась тому, что и я сама, и все наши знакомые считали все эти годы нас образцом супружеской пары. Ну, просто лебеди. Белые.
— Пойдем, прогуляемся, — предложил он.
И опять же я кивнула, хотя хотелось орать. Матом. С такими оборотами, что любой гопник вспомнил познания в русском и стал бы конспектировать. Вместо этого мы медленно пошли к берегу медленной, философски настроенной ко всему реке.
Тут я увидела скамейку и направилась к ней. Виталик — за мной.
— А Маша сказала, что у тебя работа новая, — он присел рядом и положил руку на спинку скамьи, коснувшись меня. Я дернулась, разрывая контакт. — И я тут тебя в интернете увидел. И…
