Я попыталась слезть с бочки, но та качнулась, поскольку была полупустой. Попытка удержать равновесие привела к тому, что я вместе с бочкой повалилась на землю, наделав столько шуму, что стало ясно: Ивлев меня заметил.
Меня охватила такая смесь чувств, что я и не подумала попытаться сбежать. Было радостно и волнительно от того, что я оказалась права, было стыдно за то, что сейчас Глеб увидит меня здесь, было страшно от того, что он и правда писал обо мне, а я… я не могла бы полюбить его, потому что он мне совершенно не нужен!
Раздался скрип двери, и я глянула в сторону Глеба, чья фигура отлично вырисовывалась в дверном проёме и подсвечивалась ярким светом от люстры.
Я лежала в луже воды, и мою ногу придавливала металлическая бочка. Глеб подскочил ко мне, оглядев оценивающим взглядом, и быстро поднял бочку, а затем присел возле меня на корточки.
Какой позор! Я прикрыла глаза, чтобы не видеть лица Глеба.
— Сомова, ты жива? — спросил он обеспокоенно, но при этом и раздражённо.
Странноватая реакция на то, что любимая девушка пришла к нему ночью.
— Ага, — отозвалась я и попыталась подняться — нога болела неистово.
Всё же встать я сумела, но от Глеба не укрылось, с каким трудом это было сделано. Я так и не решилась посмотреть на него: это так странно теперь, когда знаешь о его чувствах. Как смотреть ему в глаза? Как не видеть теперь за его ненавистью чего-то большего?
— Давай помогу, — вздохнул парень и легко подхватил меня на руки.
Я ойкнула, но обхватила его шею руками. Вышло неожиданно, и я совсем растерялась.
Как же неудобно! И вдвойне неудобно теперь, когда я знала, что он чувствует ко мне.
А я в одной ночнушке. Хорошо, что она у меня плотная и состоит из шорт и футболки — хоть не так стыдно. И хорошо, что и на парне футболка тоже присутствует!
Но тепло его тела я чувствовала всё равно, ведь парень только вылез из-под одеяла, а я успела замёрзнуть на улице.
Он прижимал меня к себе, но в этом не было ничего чувственного — он просто меня нёс. Признаться, я ожидала чего-то иного… какую-то бурю эмоций или вроде того.
Впрочем, стыдно мне стало очень сильно, когда парень занёс меня в избушку и опустил на кресло, а затем стянул с себя футболку. Я сперва не поняла, зачем, но, заметив на его футболке огромное мокрое мятно, смекнула, что он прижимал меня к себе, а я моя одежды вымокла насквозь.
Это было странно: ночь, я и Ивлев, причём он оставался в одних трусах. Видимо, он подумал о том же самом и потому поспешно натянул серые бриджи.
Наверно, ему стало так комфортнее, а вот мне — ничуть, потому что приходилось старательно не таращиться на его голый торс.
— Объяснишь? — поинтересовался парень строго и устроился на кровати, усевшись по-турецки.
Ах, да! Я же не объяснила ему, что делала ночью под его окнами! Что же ответить?
— Ты совсем, что ли, извращенка? — спросил у меня Глеб как-то разочарованно. — Каждую ночь, что ли, подсматриваешь? Думала, сегодня я снова не один?
Я подняла на него взгляд, и по лукавым огонькам в глазах поняла, что он не думает так на самом деле, а вновь пытается разозлить меня.
— Да. — Ответила я с вызовом. — Обожаю за тобой наблюдать! В следующий раз видео сниму и в сеть выложу!
— Не злись, Сомова! — примирительно сказал он, но тут же снова всё испортил: — В следующий раз не стесняйся — заходи и присоединяйся!
Я вскочила на ноги, желая добраться до Глеба и ударить его, но больная нога подвела меня, и я повалилась прямо в руки Глеба, который с готовностью подхватил меня и прокомментировал:
— Сейчас, так сейчас, Сомова, раз тебе не терпится, — и рассмеялся.
Это было редкостью — обычно он доигрывал до конца, а тут рассмеялся, причём как-то не злобно и не противно даже.
Сильные руки усадили меня на кровать, и я услышала мягкий голос:
— Что ж ты такая неуклюжая, Нель?
По имени. Сейчас, когда мы сидим бок о бок, и моё обнажённое предплечье чувствует жар кожи его руки.
Попыталась отстраниться, но Глеб удержал, попросив:
— Не ёрзай, мне и так из-за тебя на мокрой постели спать.
— Извини… — только и смогла произнести я.
Глеб вздохнул и оглядел меня как-то устало и сочувственно, что ли.
— Ладно, а теперь серьёзно: ты чего за мной подглядываешь? Давно это у тебя? — спросил он так, словно не сомневался в том, что он мне интересен.
Как же я ненавидела его в тот момент! Мне было ужасно стыдно перед ним, но и злость заполняла меня: как он может быть таким? Наглым, самоуверенным и противным!
— Первый раз! — ответила я чистую правду.
— Хорошо, я верю. — Мягко сказал Глеб. — Продолжай…
Что продолжать? Я не успевала за ним, мои эмоции не могли меняться так быстро! Только что он казался мне самовлюблённым наглецом, а сейчас смотрел так кротко и сочувственно, что мне показалось, ему от души жаль меня… Так же жаль, как стало мне, когда я представила, что он мог бы любить меня и поселиться здесь ради того, чтобы быть рядом.
— Глеб… — пробормотала я, решив ответить ему откровенностью. — Я знаю, что мы с тобой не ладим… и всегда не ладили, но… Знаешь, я никогда не думала, что ты можешь быть не таким, каким кажешься…
Он нахмурился. Я полагала, мои слова зажгут в его глазах надежду, но парень глядел настороженно и подозрительно.
— Чёрт, Сомова, ты что, влюбилась? — спросил он прямо и резко. — Блин, от тебя вот не ожидал!
Что?! Не такую, совсем не такую реакцию я ожидала, и потому зло ответила:
— А я — от тебя!
— Ты ногу подвернула… или поранила… — сбивчиво принялся пояснять парень. — Я и помог тебе! Сомова, я, конечно, понимаю, что сложно устоять, но ты реально, что ли? — он смотрел на меня во все глаза, причём так недоумённо, что я подивилась его мастерству. Надо же, как он заливает! Ещё не подозревает, что он раскрыт!
— Хватит! Глеб, я всё знаю! — оборвала я его и посмотрела с превосходством.
Но он не был удивлён моим заявлением.
— Прям так и всё? — усмехнулся парень с присущей ему наглостью.
— Я раскусила тебя, Ангел! — указав пальцем на него, я гордо вскинула голову, почувствовав, наконец, себя победителем.
— Чего? — Глеб наигранно рассмеялся, но я знала, что весело ему не было. — То «зайчик», то «Ангел»… Сомова, признайся уже в своих чувствах!
Да-да, я-то знаю, что ты отчаянно жаждешь этого, ждёшь взаимности. Но не дождёшься! И теперь это не кажется мне печальным и совсем не жаль, что придётся разбить тебе сердце!
— Это ты признайся! — парировала я. — Я-то знаю твой секрет!
