После нескольких часов сна без сновидений Ингрид приоткрыла один глаз и посмотрела на полог палатки. В щель был виден падающий снег, который мешал разглядеть, что происходит снаружи, но она слышала голоса. Они ворчали и ругались, жаловались на холод, на еду, на похмелье. Люди Медведя всегда казались ей такими жалкими. Они никогда не смеялись вместе, не шутили друг с другом. Они только ругались и издевались над другими. Ингрид они совсем не нравились. Точнее, она их ненавидела.
Прикрыв глаза от снежного сияния, она выглянула наружу. Там царила суматоха. Большинство палаток уже сняли с места, сложили и теперь загружали в сани. Лязг оружия и доспехов разносился далеко по заснеженным равнинам, и у Ингрид внезапно появилось очень нехорошее предчувствие. Оно еще больше усилилось, когда она увидела собранные и готовые к работе осадные орудия, которые по частям везли от самого Фредериксэнда. Шесть огромных деревянных башен, установленных на широкое основание с полозьями, тащили несколько упряжек собак. За ними ехали толстые бревна, подвешенные на цепях на деревянной раме. Тараны. Осадные башни. Она никогда раньше их не видела, но представляла, что это такое. И неожиданно все происходящее обрело пугающую реалистичность – и пугающую серьезность.
– Эй, хватит глазеть, – буркнул на нее какой-то воин с толстым брюхом. – Полезай обратно в палатку. Я сниму цепь, когда мы будем выдвигаться.
– Вы готовитесь напасть на город? – спросила она. – Уже сегодня?
Он усмехнулся, издав неприятный булькающий звук, и сплюнул на снег.
– Мы не настолько близко, дурочка. Но нам уже нужно готовиться к битве.
– А эти штуки… похожие на деревья? – спросила Ингрид. Губы у нее дрогнули.
Воин мрачно посмотрел на нее, больше не улыбаясь.
– Ничего про них не знаю, – ответил он и ушел прочь.
Девушка нахмурилась и вернулась в палатку. Ее сумка, все еще плотно застегнутая, стояла в углу. После отъезда из Фредериксэнда ей не хотелось ее открывать: она знала, что, если снова увидит свою коллекцию камушков, ей станет еще грустнее. Последнее, что ей сейчас требовалось, – вспоминать о счастливых временах. Ингрид не знала, как ей выбраться из нынешней передряги, но не сомневалась: для этого нужно быть стойкой, а не плакать все время. Упрямство, несговорчивость, веселая улыбка – больше у нее ничего не осталось. И коллекция красивых камушков ничего не изменит.
Ингрид свалила походную скатку и одеяло в безобразную кучу и натянула ботинки. Пальцы ног обожгло морозным воздухом, но она быстро согрелась, укутавшись в толстый шерстяной плащ.
– Пора выходить, девчонка, – сказал кто-то снаружи.
Она чуть помедлила, пытаясь дышать размеренно, взять себя в руки, затем закинула за плечи дорожную сумку и вышла из палатки, и всего за минуту двое ждавших ее мужчин сложили шатер. Военный лагерь, ранее простиравшийся вокруг, снова стал колонной груженых саней и вооруженных людей. Мужчины, постоянно хмельные во время вынужденного простоя, сейчас снова внезапно превратились в воинов: они строились в колонны, разбивались на отряды и подразделения. Какими бы разболтанными они ни были на отдыхе, сейчас, во время сборов, они казались настоящими профессионалами. Но теперь их стало меньше.
Бесконечные ущелья, идущие от Хрустальной реки, заполнились людьми – Рулаг продвигал свою армию к равнинам Тиргартена. Звучали приказы, которые люди с топорами, глефами и щитами передавали дальше по колонне. Все личные пожитки лежали в санях. Последними лагерь покинули осадные орудия. Каждое охранялось обслуживающей командой и тяжело вооруженным арьергардом. Ингрид почувствовала себя пылинкой в огромном черно-коричневом море.
– Все изменилось, юная госпожа, – произнес каресианец, Кэл Вараз, неожиданно возникнув слева от нее. Он двигался почти бесшумно.
– Не подкрадывайся так ко мне! – ответила она. – Я не могу узнать о твоем приближении, даже по запаху… не то что Бейранда, например. Или моего предполагаемого будущего мужа.
Каресианец хмыкнул – возможно, так он пытался сдержать смех. Или он просто хмыкнул. Ничего более. Девушка мрачно воззрилась на него. Смуглое лицо каресианца осунулось, на привычно гладких щеках проступили морщины.
– Ты видела дар моей госпожи. Я понимаю это по твоим глазам.
Она кивнула, сглотнув от внезапно нахлынувшего ужаса.
– Никто не говорит мне, что это. Кто они такие.
– Они дети Лесного Гиганта. Тебе стоит запомнить их. Они будут твоим жрецом и твоим алтарем.
Ингрид снова сглотнула и попыталась придумать что-нибудь умное в ответ, но не смогла.
– Ты расскажешь мне о них? Кто они такие? То есть кем они стали сейчас. Я знаю, что раньше они были обитателями леса.
– Некоторые знания опасны, – ответил каресианец. – Иные тайные стороны мира нельзя свободно исследовать… к тому же юный разум очень хрупок.
На Ингрид вдруг нахлынуло возмущение – будто предположение о ее хрупкости так ее оскорбило, что победило даже страх.
– Я уже однажды видела их, – сказала она, будто хвастаясь. – Они были ужасны. Но я не сошла с ума. Наверное, у меня стойкий разум.
– Разумеется! – воскликнул Кэл Вараз. – Скорее всего, так и есть.
– Так что рассказывай. – Ингрид выжидающе уставилась на него.
– Хм-м… давай пока просто пройдемся. Наслаждайся прекрасными пейзажами.
Девушка осмотрелась по сторонам. За плотной колонной марширующих воинов и тяжело нагруженных саней простирались бесконечные равнины из камня и льда, щедро присыпанные снежной пылью. Суровый, бесплодный, однообразный вид – ничего в нем нельзя было назвать прекрасным.
– Я никогда не видел снег, пока не попал к вашему восхитительно первобытному народу. И я нахожу этот пейзаж странно успокаивающим.
– У вас в Каресии нет снега? – спросила Ингрид. – Тогда что у вас есть?
Каресианец улыбнулся. Улыбка все еще казалась зловещей, но теперь у Ингрид не было ощущения, что он хочет причинить ей вред.
– У нас есть песок… жара… и культура. – Он внезапно рассмеялся. Сдержанный – но все-таки смех. – Спасибо вам, юная госпожа.
– За что?
Он положил ладонь ей на плечо.
– За возможность немного отвлечься. За разговор о таких приземленных вещах: о погоде, о пейзаже.
– Я предпочитаю разговоры, а не битвы, – ответила она. – Может, мы заставим всех людей Рулага остановиться и поговорить о погоде?
– Это было бы славно, – сказал каресианец. – Возможно, когда все битвы закончатся, мы действительно сможем просто поболтать о погоде.
Разговор прервал оглушительный скрип от ближайшей осадной башни. Шестиэтажная громадина наткнулась на гряду острых камней, и два огромных колеса из четырех зависли над землей. Погонщики, яростно ругаясь, хлестали собак, чтобы сдвинуть башню с места, но та крепко застряла и опасно раскачивалась прямо у них над головами.
