— Очуметь, — выдала подруга, увидев бабушку, она-то наслышана про совершенно несовременную.
Но нужно отдать ей должное, приняла все очень быстро, а все невероятный запах пельменей.
— Ешь — ешь, — умилялась бабуля, подкладывая в тарелку Ире все больше пельмешек.
— Почему Паша не забрал вас к нам? — возмущалась Ира.
Прошептала Ире на ухо, приведённый Пашей аргумент.
— Вот… — Ира с трудом сдержалась от продолжения.
— Ладно, вы тут не скучайте, а мне нужно на работу, — зевнула.
— Ты вообще спишь? — нахмурилась ба.
— Сплю, не переживай, — чмокнула бабушку, незаметно ущипнув открывшую рот Иру, чтобы не вздумала болтать лишнего.
Глава 11
Кира
— До завтра бабуль, — сказала, хватая Ирэн за руку и в прихожую.
— А можно поаккуратней, — возмутилась подруга, вырывая руку.
— Не говори бабушке про голодовку и сон, волноваться будет.
— Синицына, мне говорить ничего не нужно, стоит на тебя посмотреть, и всё понятно.
— Так плохо?
— Пугающая бледность, круги возле глаз, как у панды. Ах, да и ты похожа на дистрофика, черты лица заострились, и это нифига не красиво, пугает. Ещё в глазах вселенская усталость и грусть. Ты себя изматываешь, берешь дополнительные смены, на утро прёшь на пары, где зубришь всё маниакально, ешь от случая к случаю, списывая на нехватку время. Всё из перечисленного жутко мне не нравится, и когда тебе говоришь об этом, ты меняешь тему разговора, но, зайка, я переживаю.
— Не переживай, всё будет хорошо, — обнимаю подругу.
— Дура ты, Синицына, так убиваться, лучше бы не влюблялась. Устинову хочется мозги прочистить, но Пашка запретил с ним общаться.
— Вот и хорошо, что запретил, нечего лезть, куда не нужно. Всё, я побежала и не слова, — хмуро посмотрела на Иру.
— Молчу — молчу, иди уже.
Вышла из подъезда и сразу же заметила машину Вахи.
— Давно ждёшь? — спросила, сев на переднее сидение.
— Минут двадцать.
— Почему не позвонил?
— Надеялся, что ты спала.
— Ваха.
— Кира, я отменил все десять дополнительных смен, которые ты взяла.
— Что? — возмутилась. — Мне нужно работать, зарабатывать.
— Тебе нужно высыпаться и стать похожей на человека, иначе уволю.
— Так нечестно, я хорошо работаю! — возмутилась.
— Ты такой ребенок, — сказал раздражённо, останавливаясь на светофоре.
— Верни смены, что мне делать дома, — чуть ли не плача умоляла Ваху.
— Почему у вас, как не у людей, один у психолога лечится, хочет стать лучшей версией для тебя, другая готова работать на износ, лишь бы убежать от реальности. Вы меня достали.
— У психолога лечится? — спросила чуть тише.
— А ты что думала, одна такая ненормальная? Вас двое, — усмехнулся Ваха.
— Куда ты меня везешь? — обратила внимание на то, что мы выехали из города.
— А я не сказал, что у тебя сегодня выходной? Какой забывчивый, — насмешливо протянул Ваха.
— Куда ты меня везёшь? — повторила вопрос.
— Скоро узнаешь.
— Я хочу узнать сейчас, — начала нервничать.
— Что ж, хотеть тебе никто не запрещает.
Через час переругивания Ваха привёз меня в элитный поселок за городом, где в основном жили состоятельные люди. Проезжая мимо огромных особняков, гадала, зачем мы здесь. Наконец-то Ваха остановился возле двухэтажного дома, на мой взгляд, самого скромного на этой улице.
— Выходи, Макс ждёт тебя.
— Макс? Ты меня привёз к Максу? — разозлилась.
— Кир, он хочет поговорить, в клуб приехать не может, поэтому пригласил к себе.
— Пригласил?
— Да, но я решил не передавать приглашения, а сразу привезти к нему, ведь по-другому ты навряд ли бы согласилась. А если бы не кинула Макса в чёрный список, то он бы сам до тебя дозвонился. Так что, я не виноват.
— Так себе оправдание.
— Согласен.
— Отвези меня домой.
— Нет, малышка, ты ведь смелая, хоть и очень обиженная, дай шанс дураку объясниться. Если не простишь, то, может, станет легче, и перестанешь искать причину в себе.
— Убью Вику, — вот ведь болтушка.
— Она случайно проговорилась и просила никому, — усмехнулся Ваха.
— И Максу не сказал?
— Максу сказал, но его тоже просил никому не говорить, — хохотнул Ваха.
— Дурак, — улыбнулась, открывая дверь.
— Утром приеду за тобой.
— В смысле утром? — возмутилась, как Ваха тут же поспешно закрыл дверь и поехал дальше по улице.
— Отличненько! — воскликнула, поворачиваясь к железной двери.
Хочется закричать от бессилия, от разрывающих изнутри чувств, поговорить с ним или убежать от этого дома как можно дальше. Гордость угрожающе ворчит внутри, чтобы не смела нажимать на кнопку в домофоне, но палец живёт своей жизнью, и я уже слушаю гудки.
Гудки затихают, и дверь открывается. Я захожу во двор, дорога к дому освещается маленькими фонарями, создавая волшебную, приятную атмосферу. На веранде восхищенно рассматриваю угол с кресло-качалкой, на которой небрежно лежит плед с подушкой. Три больших фонаря освещают пространство рядом, так что без труда можно наслаждаться чтением книги даже в такое позднее время.
Забыв о страхе и гордости, открываю дверь в дом, хозяина совершенно нигде не видно, поэтому я смело прохожу по коридору, каждый раз замираю от красивой детали в интерьере или от моих фотографий на стенах в красивой рамке. Такое ощущения, что здесь живу я, а не Макс.
Сердце взволновано стучит, ладони потеют, но я продолжаю передвигаться по дому, захожу в гостиную и снова не вижу Макса. Разглядываю две зоны комнаты: одна — современная с плазмой, диваном и креслами, вторая — с камином, в котором трещат дрова, пушистым ковром и множеством милых подушек. Но самое впечатляющее, это большой портрет над камином меня любимой, срисованный явно с фотографии на выпускном.
— Увидев тебя в этом платье, окончательно осознал, что влюбился, — сказал Макс, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
