Энтропия. Я чувствую, как она расползается по городу – беспорядок прокладывает себе дорогу.
Рано утром я вышла прогуляться перед школой. Не самое удачное время, особенно когда ночью мало спишь. Новые посты с тегом #БЕДА появлялись без конца, и я не могла оторваться – сначала увиденное поражало, но постепенно внутри зарождалось ликование, когда все больше людей вносило свою лепту.
Проходя пропускные пункты, я размышляла, задумаются ли они, зачем я прохожу такие расстояния и не замышляю ли чего. Но я просто хожу, чувствую и наблюдаю. На шее висит пропуск для тех, кому от шестнадцати до семнадцати – голубой. Вокруг полно таких же – не мне одной не спится. Красных мало, потому что детям до шестнадцати не положено собираться группами больше четырех, но и они здесь, просто стараются держаться порознь.
Подростки снуют вокруг группками, как в беспорядке мечущиеся частицы: здесь соединиться, тут разойтись – постоянно в движении. Даже дышится теперь легче. Воздух наполнен силой. Я это чувствую.
Чувствуют ли это власти? Проверяющие на пропускных пунктах нервничают больше обычного.
Со смесью страха и волнения я жду развития событий. Городу больше не нужно насилие, он уже достаточно натерпелся, но едва ли возможно иное решение.
Кровь бурлит, как во сне прошлой ночью. Я больше не хочу прятаться, не хочу убегать. Это мой город, мое сердце бьется в такт с его энергией. Я больше не чужая, я хочу быть его частью, я и так его часть.
22. Сэм
На следующее утро Коулсон садится не рядом с водителем, а сзади. Он никогда не садился сзади, и страх скручивает внутренности. Почему он вдруг сменил место?
Запрещенный телефон покоится глубоко на дне сумки. Я думала, что лучше держать его при себе, учитывая, что его предшественник пропал, но, видимо, ошиблась.
Водитель помогает мне сесть в салон.
– Доброе утро? – говорю я Коулсону с вопросительной интонацией, которая подразумевает вопрос: что вы тут делаете? В ответ он только кивает.
Водитель заводит машину, и мы выезжаем со двора. Загорается сигнальная лампочка – значит, водитель не услышит, что говорят сзади.
Коулсон молчит, но я подавляю желаю нарушать тишину пустой болтовней и просто смотрю в окно.
– Надо поговорить, – наконец произносит Коулсон.
Я медленно оборачиваюсь.
– Да? – говорю, и глаза его загораются весельем.
– Саманта, ты слышала об интернет-кампании «БЕДА»?
Я хмурюсь и качаю головой.
– А должна? Что это?
– Все противники государства выкладывают антиправительственные сообщения и фотографии.
Я вскидываю брови и пожимаю плечами.
– Не припоминаю такого.
– Рад слышать. Не в твоих интересах – и не в интересах твоего отца или правительства – впутываться в нечто подобное. И все же меня кое-что беспокоит.
– Что?
– Некоторые изображения под тегом #БЕДА кажутся знакомыми. Пожалуй, я их где-то уже видел.
На моем телефоне. И все-таки это было он. Взял телефон и удалил фотографии – больше некому. И он знает.
Я молчу, стараюсь дышать ровно, не выдавать себя.
– Разумеется, если ты узнаешь что-то об этих протестующих, лучше расскажи мне. Если скажешь правду, я смогу защитить тебя от последствий. Но раньше, чем все зайдет слишком далеко.
– Боюсь, мне нечем вам помочь.
– Саманта… Сэм. Моя работа – тебя защищать. Даже от самой себя. Позволь мне сделать свою работу.
Открывается моя дверь – водитель. Я и не заметила, как мы подъехали к школе.
Я беру сумку, стараясь унять дрожь в руках.
– Подумай хорошо, – говорит Коулсон.
Я выбираюсь из машины – только бы не хлопнуть дверью.
Не вышло.
23. Ава
Сегодня вновь проводится общешкольное собрание. Заранее ничего не объявляли, просто забрали всех с уроков и согнали вместе.
И вновь присутствуют лордеры – ничего удивительного. При взгляде на серые костюмы у каждого выхода в голове всплывает одно имя. Если они видели фотографии Флик, то догадались, что их сделали в нашей школе, и будут искать виновного.
Флик.
Сэм ведь спрашивала меня о ней.
Я сказала, что мама Флик в больнице. Я подслушала, и мне показалось, что она болеет, а не работает там. Тот, кто написал пост, повторил эту ошибку.
Необязательно, что это дело рук Сэм, кто-то другой мог подслушать то же самое и сделать ту же ошибку.
До меня вдруг дошло, и сердце оборвалось. Под тегом #БЕДА много постов от Ромео и Джульетты. Ромео… Сэм рисовала Ромео с Лукаса.
Некоторые фото сняты в Чекерзе, где была Сэм.
Я обегаю комнату взглядом.
И нахожу ее. Она сидит несколькими рядами дальше от моего класса по химии. Мне кажется или спина у нее напряжена?
Делают объявление. Они будут искать и проверять все мобильные телефоны. Всех обыскивают. Не только тех, кто подпадает под запрет в силу возраста.
Ох, Сэм, надеюсь, ты не наделала глупостей.
Начинают с первых рядов. Первый ряд проходит через двустворчатые двери в смежную столовую.
24. Сэм
Может ли сердце правда остановиться от страха? Мое замедлило ход, тяжелым эхом отдаваясь в ушах, когда второй ряд пошел на выход.
Я – в пятом.
Коулсон знал, что нас ждет сегодня в школе, потому и затеял этот разговор сегодня утром?
Шарлиз с обеспокоенным лицом легонько пихает меня локтем, и я заставляю себя расслабиться.
Думай, Сэм.
Обвинить меня можно в двух нарушениях: наличии незаконного телефона, подписанного на аккаунт, с которого выкладывались посты с тегом #БЕДА. Последнее, разумеется, куда хуже.
Получится ли удалить аккаунт незаметно?
Быстрее и проще сбросить все настройки на телефоне.
Я оглядываю холл. У каждого выхода стоят лордеры и обшаривают зал взглядами. Действовать нужно осторожно.
Справа от меня Шарлиз, слева – Рут. Я сижу почти в середине ряда, далеко от крайних кресел, и, скорее всего, моих рук не увидят, но сумка стоит на полу. Незаметно нагнуться не выйдет. В зале висит мертвая тишина – все на взводе. Не шаркают ноги, не скрипят стулья, что обычно бывает на тесных собраниях. Нормальное поведение, когда столько людей собирается вместе. Теперь любой звук, любое движение не пройдет незамеченным.
