Чудовище! Нет, чтобы народ успокоить – он тут песни поёт.
Баскервиля (ну какая из неё Mурка?), привязанная к дереву, в лучах десятков фонариков утратила своё мистическое сияние,и народ потихоньку потянулся к ней. Некоторые девчонки даже рискнули её погладить, а одна вдруг пискнула:
– Ой, она плачет!
По коровьей морде в самом деле катились крупные слезы.
Блин… точно. Её же доить регулярно надо… Когда-то ба объясняла, что если вовремя не подоить,то у коровы вымя заболевает. Я заглянул под брюхо и краем глаза заметил рыжее движение. Из коровьих сосцов капало молоко, а Чупакабра, значит , приходил полакомиться…
Следующие полчаса мы по очереди пытались подоить корову, но увы – не то здесь собралось общество, совсем не то. Mолоко брызгало куда угодно, но только не в кан, а то и вовсе перекатывалось в сосцах, отказываясь покидать убежище.
– Я слышала,телёнок может молочко пососать… – подала страшно дельную мысль какая-то девчонка, на что Серый тут же спошлил. Девчонка стушевалась и исчезла.
И хрен его знает, когда и чем этот эпик кончился бы, если бы не пришла Ната, до сих пор пытавшаяся спать, не наорала на всех и не подоила несчастное животное.
Я облегченно скомандовал повторный отбой и, обернувшись, столкнулся с Саней.
Под его несчастно-несчастно-укоризненным взглядом мне захотелось побиться лбом о дерево.
Ρебёнок же там волновался… Опять я его подвел…
– Это она ревела? – со вздохом уточнил рыжий.
– Угу… – я кивнул.
Саня подошёл , погладил корову по морде.
– Бедная…
И обернулся ко мне.
– Идем спать , а?..
Саша
После ночных страстей по корове уснула я очень быстро. И даже ничего не снилось, как ни странно.
А проснулась я в весьма двусмысленной позе – тесно прижимаясь к Дэну. Хотя точно помню, что засыпала, уткнувшись носом в «стенку» палатки. Переползла во сне? И сам пятикурсник ни капли не возражал, закинув на меня руку и тихонько сопя мне в макушку.
Но пока я размышляла, как бы мне незаметно выбраться, Дэн тоже проснулся. Зашевелился поначалу, но потом застыл, принюхался к моим волосам – зачем?! – вздохнул, отодвинулся и вылез из палатки.
Ф-фух. Не догадался вроде. По крайней мере грудь не полез щупать…
Блин! В какое дурацкое положение я себя загнала, слов нет никаких, кроме матерных. И всё равно… Разве я могла поступить иначе?! Признаться Дэну вчера, мол,извини,ты думаешь, что я мальчик, а я девочка, и это со мной ты переспал. Ужас, как подумаю об этом, кровь в жилах стынет! Не-е-ет, я всё сделала правильно. Сейчас я хотя бы могу нормально с ним общаться, смотреть ему в глаза и вообще проводить вместе время. А если бы я вчера призналась… Пришлось бы уезжать вместе с первой же партией отсеявшихся, а то и вслед за этой… Инессой. А я не хочу уезжать! Ни за что! Мне никогда в жизни не было так весело и интересно!
Жаль только, что пока я мальчик, обнять Дэна нельзя. И поцеловать…
В памяти замелькали картины вчерашней ночи, остро приправленные «уроком» от Дэна,и я почувствовала, как к щекам приливает кровь. Так, всё, не надо думать! Надо вставать. А то Дэн решит, что Санька лежебока.
Да и интересно, чем он там в тамбуре гремит. Гремит и шипит, словно кот.
А может, это не Дэн , а Чупакабра? Да ну, не.
– Дэн?.. – осторожно пискнула я,и тихий гремёж стал громким , а потом что-то покатилось по траве.
– О, Сань, проснулся уже? - спросил пятикурсник весело. - Тогда вылазь, щас рассвет встречать будем.
Я вылезла – и застыла.
Дэн, с мокрыми волосами и обнажённым торсом в капельках воды, на фоне золотящегося рассветного неба выглядел словно юный греческий бог, снизошедший до простых смертных радостей. У меня перехватило дыхание, а щекам стало так жарко, что показалось, будто из ушей сейчас пар пойдёт…
И пока Дэн не заметил моего неуместного восторга, я пискнула:
– Пойду в туалет, - и помчалась к кустикам.
Так, мальчики налево… И поглубже, поглубже, чтобы никто не видел, как некоторые представители сильного пола писают сидя.
Я вернулась к Дэну на карниз уже умытая и спокойная, как удав. Почему спокойная? Потому что кто угодно забудет о непристойных мыслях, пытаясь расчесать свалявшиеся в воронье гнездо кудри. Останутся только непристойные слова! Налысо, что ли, побриться? У Дэна после такого точно не останется никаких сомнений в том, что я мальчик. Хотя у него и так их вроде бы нет. Mаскировка наше всё!
Я невольно почесала в районе носкового кукиша и, поймав взгляд Дэна, смутилась и отдёрнула руку.
Пятикурсник, уже одетый, шаманил над большой туркой и странной трёхлапой ерундовиной. Рядом валялись пакеты с молотым кофе, сгущёнкой и специями.
– Умылся? - улыбнулся Дэн.
– Ага.
– Рассвет хоть видел?
– Да. С водопадов.
– Отлично! Там красиво.
Дэн объяснил, что ерундовина – это газовая горелка, и варит он на ней свой любимый кофе со сгущёнкой и специями.
Да уж, сгущёнки там явно было больше, чем воды. Как сказал бы папенций: «Где чай в этом сахаре?» Правда, у нас тут кофе.
– Тащи свою кружку.
Впрочем, это оказалось действительно вкусно, хотя и сладко до ужаса. Но больше всего мне понравился не кофе, а то, что я пью его с Дэном…
Вот что по-настоящему круто. Жаль,что для этого пришлось превратиться в мальчика.
– Здесь всегда всё вкуснее, чем в Городе, – заметил Дэн, глядя, как я жмурюсь от удовольствия. - Я пробовал такой кофе дома сварить на плите. Вообще не то… Ты как, допил? Тогда тащи рюкзак, будем разбирать.
О, точно! Xорошо, что я еще вчера вытащила оттуда всё палево. Самым большим палевом с точки зрения Евы стали прокладки.
– Если футболочку с надписью «Гёрлс форева» ещё можно объяснить, - смеялась подруга, - то упаковку прокладок в рюкзаке парня объяснить не выйдет.
Теперь же в рюкзаке никакого компромата не водилось, и я гордо вытащила из тамбура свои пожитки.
– Ни фига себе! Да у тебя тут килограмма четыре няшных ништячков! – восхитился Дэн через минуту, разглядывая пакеты с сухофруктами и орешками, сгущёнку и кучу шоколадок.
Одну из них он тут же утянул и зашуршал обёрткой.
– Будешь? - разломил на две части и предложил мне половину.
– Нет, – пробормотала я слегка ошарашенно.
– Отлично, – возвестил Дэн – и сожрал всё.
