Конечно, каждый входящий в лес должен был пока надевать проклятый защитный костюм, однако никто не протестовал, убедившись, что с ним все-таки надежнее. Солдаты даже огорчались, если им не давали серебристого обмундирования, которого просто не хватало на всех, но теперь и они посмеивались над своими приятелями из групп прочесывания, вынужденными их носить. Все расслабились. Кроме Уитни-Эванса. Но его огорчения были совсем другого рода. Похоже, Эппинг-форест терял финансовую независимость. Экстремальная ситуация обошлась гораздо дороже, чем могли себе позволить финансисты Лондона, и члены Большого лондонского совета уже потирали руки в предвкушении того момента, когда они станут совладельцами зеленого пояса. Сражение было в самом разгаре. Уитни-Эванс и его друзья из Сити стремились обвинить в случившемся правительство. Районные власти, имевшие собственность вокруг Эппинг-форест, требовали ужесточить контроль и еще требовали, чтобы правительство взяло на себя всю ответственность за содержание лесной полосы. Лондонские же власти, заявляя, что лес естественное продолжение города, требовали передачи его под их юрисдикцию. Волнение общественности, испуганной нападением крыс на людей, искусно подогревалось оппозиционной политической партией, которая, сплотив вокруг себя недовольных, с удовольствием облаивала правительство. Средства массовой информации тоже включились в охоту, придумывая новое название для породившего множество слухов события, и, вспомнив Нашествие, ничего лучше не придумали, чем «Захват». •
На дорогу выскочила белка, и Денисон притормозил, выжидая, когда она, настороженно поводя головкой, исчезнет опять в тени деревьев.
— Ты единственный грызун отныне, против которого я ничего не имею! — крикнул Денисон и радостно рассмеялся.
Машина вновь набрала скорость, а главный лесничий тихо запел, довольный тем, что может выполнять свои обычные обязанности в почти пустом лесу. Еще пройдет много времени, прежде чем здесь появятся туристы, и от этого у него становилось еще радостнее на душе. Не без удовольствия подумал он и о нестерпимо высокомерном Уитни-Эвансе, которому пришлось-таки покрутиться от неожиданно свалившихся на него неприятностей. Он, конечно же, любит Эппинг-форест, но частенько распоряжается, как в собственном саду, забывая, что государственные служащие — вовсе не его садовники. Денисон искренне хотел, чтобы Сити восстановил свою власть над лесом, но не мог не улыбаться, вспоминая о возникшем переполохе.
Перед большими воротами на участок в шесть акров, где содержались олени, Денисон остановил машину. Много лет прошло с тех пор, как всех оленей свели тут вместе ради их же безопасности, ибо они оказались совершенно беззащитными перед множеством машин на дорогах, перерезавших лес во всех направлениях. Не меньшей опасностью для них были собаки, беспощадно гонявшие взрослых животных и угрожавшие жизни молодняка. Заборы, осколки стекла, пластиковый мусор — все оборачивалось бедой. Не говоря уж о браконьерах. Поэтому, чтобы сохранить популяцию, решено было устроить для оленей загон. Во время нашествия грызунов больше всего Денисон боялся как раз, что они нападут на них. Он умолял установить возле загона охрану или хотя бы направить к нему патруль, и армейское начальство пошло ему навстречу. Из всех обитателей леса Денисон больше всего любил этих ласковых и быстрых животных.
Он распахнул ворота, залез обратно в «лендровер» и въехал на заповедную территорию. Не выключая мотора, он закрыл ворота. Оленей было не видно, но Денисон не усмотрел в этом ничего необычного, зная пугливый нрав своих подопечных. Он ехал вдоль ограды, ища в ней разрывы и убеждаясь, что ни один олень не погиб, повиснув на проволоке, потому что никому из них еще не удавалось перепрыгнуть через нее, чтобы обрести свободу.
Еще ничего не видя, он уже все понял. Они лежали далеко друг от друга, словно вдруг чего-то испугались и бросились бежать в разных направлениях. Полуобъеденные, окровавленные скелеты. Денисон выскочил из «лендровера», напрочь забыв о радиосвязи, без которой уже не обходилась ни одна машина, и побежал к ним, обливаясь потом и качая на ходу головой. Пять, шесть, семь. Вон еще. Всего девять. Господи! Нет. Еще один в сотне ярдов. Один возле ограды. Другой... Он глядел на останки, боясь поверить. Слишком много крови, чтобы сказать точно... но там, где не было пятен крови...
Он подошел совсем близко к тому, что еще недавно было живым существом, забыв обо всем на свете, хотя опасность продолжала грозить из-за каждого бугорка. Теперь он знал точно. Несчастное животное с рваной раной пониже рогов, в которой еще не свернулась кровь, значит, смерть наступила совсем недавно, и с желтовато-коричневой шкурой, не до конца съеденной крысами, было белым оленем.
* * *
Уиттейкер широко открыл проржавевшие ворота, и Пендер въехал на своем «ауди» в усадьбу. Он ждал, пока старший учитель закроет ворота, и глядел через лобовое стекло на длинную прямую дорогу впереди, по обеим сторонам которой стеной стояли сосны. Отсюда он мог увидеть лишь очертания большого квадратного Сеймур-холла с черными трубами на фоне голубого неба.
Открылась дверь, и Уиттейкер сел рядом. Машина медленно двинулась с места. Мужчины стали внимательно вглядываться в деревья, стараясь не пропустить ни поврежденной коры, ни движения зверя, если он будет.
— Что вы думаете? — спросил Уиттейкер, не отрываясь от деревьев со своей стороны. — Две недели уже никаких следов. Даже больше. С того дня, как была проведена газовая атака.
Пендер покачал головой.
— Не знаю. Хорошо, если мы уничтожили всех, но почему-то у меня неспокойно на душе.
— Почему? Ведь мы уже прочесали дюйм за дюймом весь лес. Осталось всего несколько домов. Даже вот этот перед нами уже был осмотрен с вертолета. Вокруг полно свиней, и они вроде бы вполне здоровы.
— Нет, я не успокоюсь, пока самолично не вычеркну все дома из нашего списка.
— Наверно, вы правы. Я-то уж наверняка вздохну с облегчением, только когда мы получим чистое карантинное свидетельство. Да и тогда, может, еще несколько лет не смогу избавиться от страха.
Пендер остановил машину возле полуразрушенных деревянных ворот в загородке для скота, перекрывающей дорогу в поле, за которым стоял дом.
— На машине туда не доберешься, — сказал Уиттейкер. — Когда-то тут была хорошая дорога, но свиньи умудрились перекопать и ее.
— Ладно, пойдем пешком. — Пендер быстро обежал глазами окрестности.
Особенно он боялся лесных опушек, и был рад, что сосны остались далеко. Воспоминание о крысах-мутантах, прыгающих с деревьев, было еще слишком живо. Впереди чуть правее возвышалась крошечная рощица, которая не понравилась ему еще в прошлое его посещение усадьбы. Надо будет осмотреть ее потом. По радиосвязи он сообщил в штаб об их местонахождении. Там теперь с этим было строго. Потом надел пояс с кобурой.
— Ладно, — сказал он, покончив со снаряжением. — Пойдемте взглянем.
Уиттейкер открыл дверь и вылез наружу, сверкая серебристым костюмом в лучах солнца.
— Эй, шлем! — крикнул Пендер и нагнулся поднять его с пола, где он лежал, небрежно брошенный старшим учителем.
