Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
— Которая выдувается большим пузырем? — уточнила я.
— Естественно, — обиделась Маня, — выдувается и громко лопается! Теперь ты давай.
— Платье как у Золушки из фильма «Три орешка для Золушки», — зашептала я.
— С диадемой и туфельками? — уточнила Манька.
— Естественно, — обиделась я, — не в сандалиях же такое платье носить.
— И с красной шапкой с помпоном, которую мне Ба связала, — тихонечко захихикала Маня.
Я прыснула.
— Так, ладно, продолжим. Я хочуууууууу, ммм, цветик-семицветик, вот! — шепнула Манька.
— Тогда сразу проси волшебную палочку, — подняла голову с подушки я, — а то цветик-семицветик — это всего-навсего семь желаний.
— Хрррррррррррррррррррррррр! — заворочалась в постели моя сестра.
Мы замолчали.
— Лааадно, это не считается, давай я лучше другое загадаю, — протянула через минуту Манька, — помнишь, в отделе игрушек мы видели немецкую куклу с сеточкой на волосах и с сумочкой через плечо? Вот такую хочу.
— Которая стоит двадцать пять рублей?! — ужаснулась я.
— Да, — вздохнула Манька, — которая стоит двадцать пять рублей и восемьдесят копеек.
Мы пригорюнились. Одно дело мечтать о несбыточных вещах, таких как коробка жвачки с малиновым вкусом или волшебная палочка, а другое дело — о совершенно реальной немецкой кукле с сеточкой на волосах и с сумочкой через плечо в отделе игрушек. Которую, если не видит продавец, можно взять с полки и даже немного подержать в руках. Можно даже, затаив дыхание, погладить пальчиком шелковистую сеточку на волосах и полюбоваться розовой блестящей пряжкой на сумочке через плечо. Но двадцать пять рублей восемьдесят копеек — это очень большие деньги, и наши родители не могут позволить себе купить такую дорогую игрушку!
— Вот бы мне такую куклу, — пригорюнилась я.
— И мнеееее, — вздохнула Манюня.
Мы притихли. Полежали еще какое-то время с закрытыми глазами. Сон все не шел. Еще бы — сестра выводила какие-то совершенно новые, изуверские рулады. Казалось, что если она еще чуть поднажмет, то наше пятиэтажное здание сложится как карточный домик.
— Нарка, я проголодалась, — шепнула мне на ухо Манька.
— Там в холодильнике жареная курица, — прервала свой храп Каринка.
Была у моей сестры еще одна особенность, которую никак иначе как чудом назвать было нельзя. Если кто-нибудь из нашей семьи не то что говорил, а даже думал о еде, моя сестра тут же оказывалась рядом.
— Пора бы перекусить, да? — спрашивала она опешившего члена семьи и, взяв его за руку, тащила к холодильнику- Пойдем посмотрим, что можно пожевать.
Мы с Манькой подняли головы с подушки и уважительно посмотрели на сестру.
— Ну ты даешь! — только и смогли выговорить мы.
— Так мы идем есть курицу или как? — села Каринка в кровати.
— Идем, конечно, — заволновались мы.
— Только по кусочку, — грозным шепотом предупредила Манька, — помните, что Тетьнадя сказала?
— Помним-помним, не волнуйся, — зашипели мы ей в ответ.
— Не зря я так долго стояла в очереди, — радовалась вечером мама. — Мне достались две венгерские курочки! Это же не наши советские синюшные цыплята. Из этих двух курочек можно много чего приготовить, о-го-го как много! Можно их запечь со сметаной и грибами, можно отварить рис до полуготовности, добавить туда орехи и специи, а потом начинить этой смесью курочку, и… — Мама осеклась, окинула взглядом своих многочисленных дочерей и прибившуюся к их стайке Маньку, посмотрела на мужа, воззрившегося на курочек голодными очами, поймала свое отражение в зеркале, произвела в уме кой-какие нехитрые расчеты и тяжело вздохнула.
— Ладно, — сказала она, — сейчас мы этих курочек пожарим, одну съедим сразу, а из второй я завтра сделаю чахохбили.
— Ура! — дружно закричали мы.
Итого на ужин каждый получил по куску хрустящей жареной курочки с гарниром из воздушного картофельного пюре и дефицитного зеленого горошка. Остатки курицы под вожделеющими взглядами плотоядных членов семьи были убраны мамой в холодильник.
— Чтобы и завтра вы могли поесть курочки, — воззвала к нашему гражданскому долгу она.
— Лааадно, — вздохнули мы и встали из-за стола.
И вот теперь эта несчастная жареная курица манила нас как магнитом. Мы тихонечко поднялись, чтобы не будить мирно посапывающую Гаянэ, нашарили в темноте тапки и вышли из спальни. Впереди гончим псом шла Каринка. Мы с Маней доверчиво следовали за ней — никто не сомневался в способности сестры найти холодильник в темной квартире с закрытыми глазами.
— Осторожно, тут дверь, — шикала на нас периодически сестра, — здесь стул, не зацепите, а тут угловой диванчик!
— Свет в кухне включать? — спросила я.
— Включим маленький, — предложила Манька, — а то большой свет разбудит твоих родителей.
Мы вытащили из холодильника сковороду с жареной курицей и поставили ее на стол.
— Давайте возьмем по самому маленькому кусочку, — предложила я, — тогда никто не заметит, что мы ели курицу.
— Может, крылышки? — предложила сестра.
— Ага, крылышки! — встала руки в боки Манька. — Во-первых, крылышек два, а нас трое, а во-вторых, где это ты видела курицу без крыльев?
— А может, это вообще не курица! Может, это утка, а мама этого не заметила? — решила блеснуть интеллектом я.
— А что, утки бывают бескрылыми? — покрутила пальцем у виска сестра. — Ты бы лучше молчала, Нарка, тоже мне, ума палата.
Итого мы вытащили из сковороды кусочки куриной грудки и буквально сожрали их, преступно сутулясь и урча от удовольствия.
— Мало, — облизала пальцы Каринка, — может, еще по кусочку?
— По последнему! — угрожающе выпучилась я.
Мы выудили еще по кусочку курицы. Манюня закрыла сковороду крышкой и убрала ее в холодильник от греха подальше.
— Чтобы не дразнила аппетит, — сказала она и села за стол, — что же мы едим стоя, как лошади в стойле, давайте присядем.
Мы с Каринкой присоединились к ней.
— У-у, какая вкуснятина, — урчала Каринка, — всю жизнь бы ела только жареную курицу.
— И жареную картошку, — сказала я.
— Вот, это уже другое дело, — похвалила меня сестра, — чуток поела, и уже мозги стали на место. А то все курица не утка, курица не утка, — передразнила она меня.
— Сама дура, — огрызнулась беззлобно я.
— От дуры слышу, — захрустела куриной косточкой сестра.
— Шшшш, тише вы! — встрепенулась Манька, но было уже поздно.
Дверь кухни распахнулась, и на пороге нарисовался сонный папа. Папа выглядел просто бесподобно — волосы были всклокочены, большие семейные трусы нежного василькового колера воинственно топорщились вокруг тощих бедер, лямка майки съехала с плеча и кокетливо оголила часть волосатой груди. При виде нас он кинул вниз, в область своего многострадального таза, молниеносный взгляд, дабы удостовериться, что семейники на нем сидят как надо, и поправил лямку на плече. Потом открыл дверцу шкафчика с кухонной посудой, спрятался за ней и через минуту вынырнул в мамином фартуке в кокетливый розовый волан по подолу. Мы проследили за всеми его маневрами в гробовой тишине, с курицей в зубах.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
