И повёл коня к пешцам. Отход Михаила прикрыли бояре.
Едва добравшемуся до ставки Бренку помогли слезть с лошади, стянули кольчугу. Один из лекарей, бывших в каждом полку, осмотрел раненого.
— Повезло тебе, боярин! Кольчуга спасла. Рана длинная, но неглубокая. Крови много потерял, однако — заживёт быстро.
Лекарь плеснул из фляги на рану вином, простой иглой с суровой ниткой наложил несколько швов, присыпал рану толчёным сухим мхом и перевязал чистой тряпицей.
— Глотни, боярин. Вино — оно для крови хорошо!
Михаил приложился к фляге. Вроде и в самом деле полегчало.
— Помогите кольчугу надеть.
Бояре беспрекословно помогли Михаилу надеть кольчугу — бой-то ещё не закончился, и даже в седло помогли подняться.
Бренок осмотрел поле боя. На левом фланге засадный полк успешно громил татарский резерв. Бой там разбился на несколько очагов. Большой полк сражался, но уже не больше чем в сотне саженей от рядов русских пешцев.
Со стороны татарского стана донёсся рёв трубы, качнулись сигнальные бунчуки. Что это? Неужели Мамай бросил в бой свежие силы? А у русских только и остались, что пешцы, большей частью неподготовленные ополченцы с разномастным вооружением.
Однако всё оказалось лучше, чем ожидал Михаил. Натиск на большой полк ослабел, а затем конные татары стали и вовсе отступать, покидая поле боя, обходя своих копейщиков с флангов. Попытались было отойти татары из резерва, но им мешали ратники из засадного полка. Свежие, заждавшиеся сечи воины вцепились в татар, как тигр в добычу. Они наблюдали за ходом боя из-за Зелёной дубравы, рвались в сечу, но их до поры до времени удерживали Боброк-Волынский и Владимир Андреевич. Теперь же, вступив в бой, воины сражались яростно, спеша внести свою лепту в победу.
Оставив русским небольшой заслон из пары сотен всадников, основной массе тяжеловооружённых татар удалось уйти за Красный холм. Со стороны ставки Мамая снова заревели трубы.
Михаил и бояре с тревогой смотрели вперёд. Что ещё придумал Мамай? Или он перегруппировал выведенную из боя конницу и ударит ею в другом месте? За левый фланг Михаил был спокоен, там засадный полк. А вот за правый — беспокоился. Воинов там осталось мало, а быстро перебросить засадный полк на правый фланг не получится.
Но, по знаку ставки Мамая, поднялось знамя у полка копейщиков, и они медленно двинулись вперёд. Среди копейщиков, в центре, шагали барабанщики и литаврщики. Копейщики шли в ногу, держа копья остриём вверх.
Бренок отдал приказ большому полку отойти. Они ещё продолжали бой с разрозненными группками татарских конников. Надо было дать воинам большого полка возможность перевести дух, перевязать раненых, привести себя в порядок. Неизвестно, что предпримет Мамай, и на этот случай Большой полк, как основная единица русских сил, ещё может понадобиться.
Увидев и услышав сигнал, разрозненные дружины большого полка стали возвращаться. Местом для их сбора Михаил определил за пешцами. Похоже, пришёл их черёд вступить в бой. Ведь копейщики Мамаевы медленно, пробираясь через завалы из мёртвых тел, приближались к середине поля брани.
Когда большая часть остатков большого полка покинула, освободила поле, Михаил отдал приказ: «Пешцам — вперёд, в атаку!»
Застоялась пехота: ведь сражение на их глазах происходило, и они рвались в бой. Сначала двинулись вперёд быстро, даже бегом. Да, видно, остудили горячие головы десятники из опытных воинов.
— Сбавь шаг, не сбивай дыхание; до врага ещё далеко, береги силы!
Подровнялся строй, потом ощетинился копьями и рогатинами. Их имели только первые несколько рядов. У остальных — мечи, сабли, совни, шестопёры, боевые топоры да булавы. От места сбора большого полка прибыл гонец.
— Воеводы велят передать, что потери велики. После пересчёта доложат точнее, но боеспособных не более половины осталось. Одних бояр более двух сотен не вернулось.
Михаил не подал виду, но в душе ужаснулся. Это только в большом полку! А во всём войске сколько же будет? Боярин не просто опытный воин. Служилый боярин набирает, содержит, обучает свою дружину. За каждым стоят десятки, а то и сотни дружинников. Это же какие потери Руси придётся оплакивать?
Меж тем пехотинцы обеих воюющих сторон сближались. Небольшое число лучников в русских рядах, в основном из охотников, дали первый нестройный залп. «Далековато начали», — подосадовал Михаил. Но, к его удивлению, несколько копейщиков было убито. Их товарищи из второго ряда тут же заняли места убитых. «Выучка хорошая», — отметил про себя Михаил. Лучников явно приободрили первые успехи, и дальше, по мере сближения, стрелы полетели чаще, метко выбивая копейщиков из строя.
Внезапно барабаны и литавры смолкли. Копейщики разом опустили копья. Шеренги ощетинились железом.
— За Русь! — дружно вскричали русские.
Столкнулись шеренги. Ополченцы попробовали сначала нахрапом, да откатились быстро, оставив убитых. Копья у первых рядов копейщиков были короткие, у вторых — длиннее, а у третьих — ещё более длинные. И все три первых ряда защищались одновременно, выставив лезвия, как ёж иголки. Мало кто из русских смог прорваться до щитов даже, а кто и смог — разве тяжёлые павезы разобьёшь мечом или саблей?
А копейщики медленно, но неуклонно продвигались вперёд. Сделали полшага, поставили павезы на землю, выпад копьями, потом ещё полшага вперёд, и всё повторяется снова. Прямо-таки непробиваемая железная стена.
Оторопели было ополченцы. Как прорваться внутрь шеренги, хотя бы за первый ряд?
Выход нашёл Васюк Сухоборец из Москвы. Был он плотником, а в праздники любил размяться кулачным боем — стенка на стенку или один на один. И редко уходил битым, поскольку был силён, мускулист и подвижен.
— Робяты, вот же татарин убитый лежит. Чего он под ногами валяется, только мешает! Берись за руки, за ноги! Раскачаем, да сверху на копья и бросим, пусть теперь послужит Руси. А по мёртвому и мы наверх взбежим.
Долго не думали, схватили убитого, раскачали за руки, за ноги, да и швырнули на копья. Удачно тело упало, на концы лезвий, у древков. Невозможно удержать такую тяжесть на конце древка, пригнулись до земли копья.
Васюк прыгнул на мёртвое тело, аж кости захрустели, взвился в прыжке и приземлился за щитами, сломав шею копейщику своим весом. Да и давай крушить всё округ себя боевым топором. Всю жизнь топором работал, теперь вот повоевать пришлось.
Генуэзцы не ожидали нападения сверху щитов. Руки копьями заняты, до корда — вроде меча — в тесноте не дотянешься. А шлем стальной, барбют — не защита от боевого топора. Да и подвижное забрало видимость сильно ограничивало.
Пока поняли, что случилось, Васюк пятерых зарубил, а следом за ними и другие ополченцы успели прыгнуть. То-то пошло веселье!
Генуэзцы копья бесполезные побросали, за кинжалы схватились. В тесноте ими орудовать удобнее. Да только кинжал короче, чем древко у боевого топора.
