Леди Бенсонхерст возмущенно вздернула подбородок и отвернулась к окну. Мэри бросила на дочь встревоженный взгляд.
— Прошу тебя, — одними губами сказала она. — Прошу тебя, Кейт, умоляю.
Кейт раздраженно закрыла веер, потом сообразила, что подошла их очередь высаживаться, и снова встретилась взглядом с Энн. Ее весь день неотступно преследовало чувство, что сегодня вечером случится что-то необыкновенное, волшебное. Кейт понятия не имела, что это может быть, но с самого утра, едва открыла глаза, была как на иголках.
Вся группа, включая и лорда Бенсонхерста, ехавшего вместе с ними в карете, но не обращавшего ни малейшего внимания на то и дело возникающее в этой маленькой группе напряжение, медленно поднялась по ступеням и вошла в дом. Дамы отдали накидки слугам, отец Энн оставил в гардеробе шляпу и трость. После этого они двинулись к бальной зале. Девушек переполняло волнение. Энн оглянулась на Кейт. Во взгляде ее читались испуг и возбуждение, и Кейт подумала, что никогда еще ее подруга не была такой хорошенькой. Она подняла большой палец.
— Кейт, — прошептала Мэри, хватая дочь за руку, — прекрати.
Объявили Бенсонхерстов. Кейт посмотрела на свою постоянно озабоченную мать и пожалела, что этим вечером с ними нет отца. «Он бы гордился мной, — с улыбкой подумала Кейт. — Он бы только посмеялся над этим грубым жестом».
— Миссис Питер Галлахер из Нью-Йорка, вдова покойного Питера Галлахера, с дочерью, мисс Кейт Аделайн Галлахер.
Кейт с матерью стали спускаться по ступенькам в бальную залу. Перед ними открылось помещение, полное гостей, стоявших группами, потягивавших шампанское, беседующих с друзьями и знакомыми. Кейт высоко держала голову, но прекрасно сознавала, что на них оборачиваются, а дамы и господа внимательно рассматривают их. Девушка улыбнулась. И в самом деле волшебный вечер, она нигде не хотела бы оказаться — только здесь.
Позади объявили следующих гостей, а Кейт с матерью были уже почти у подножия лестницы. Взгляд Кейт упал на высокого темноволосого джентльмена, и ее улыбка исчезла, глаза расширились. Он пристально смотрел на нее, и его глаза казались серебристыми.
Кейт тотчас же узнала его. Это был тот джентльмен из Брайтона, который смотрел, как она играет с волнами. Сердце Кейт забилось с неистовой силой. Она не могла отвести глаз от этого мужчины и не видела, заметила ли мать ее реакцию на незнакомца.
Кто он?
Джентльмен едва заметно улыбнулся ей и поклонился — весьма заметно.
Кейт, едва дыша, улыбнулась в ответ.
Они с матерью присоединились к кружку Бенсонхерстов — к нескольким парам, которых Кейт встречала на других собраниях. Леди Бенсонхерст повернулась к ней спиной, но это ее не волновало. Кейт знала, что мать Энн презирает ее и считает едва ли многим лучше уличного отребья. Она сама тоже презирала мать Энн, потому что та была хуже чем ведьма. Она была абсолютной сукой.
Кейт глянула через плечо. Незнакомец по-прежнему смотрел на нее, и так же пристально. Кейт послала ему быструю ответную улыбку. Проклятие! Она флиртует, но как неуклюже. Надо взять себя в руки, пока он не счел ее идиоткой.
Кейт повернулась к Энн.
— Дорогая, я иду в дамскую комнату.
— Сейчас? Но ведь мы только что приехали. Тебе нехорошо, Кейт? — встревожилась Энн.
— Да нет, что ты, — сказала Кейт. Слова о незнакомце вертелись у нее на кончике языка, но что-то удержало ее. — Я вернусь через минуту.
Она сжала руку подруги и быстро, совсем не подобающим для истинной леди шагом вышла из залы. В примыкавшем к ней коридоре Кейт остановилась и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы овладеть собой. Необходимо узнать, кто этот человек.
— Могу я чем-нибудь помочь?
Кейт застыла, услышав за своей спиной низкий голос с правильным выговором. Она поняла, кто это, хотя они никогда раньше не разговаривали, и медленно повернулась.
Кейт посмотрела в самые поразительные на свете глаза янтарного цвета, обрамленные длинными ресницами. Никто из них не улыбнулся.
В молчании прошла томительная минута.
Незнакомец словно вернулся к жизни.
— Прошу прощения. — Он коротко улыбнулся и поклонился. — Мы незнакомы, а я веду себя как последний осел.
Кейт засмеялась:
— Вряд ли это возможно, сэр.
— Да? — Он не отводил взгляда от ее лица. — Уверяю вас, это так. Обычно я в карман за словом не лезу, но ваша красота лишила меня дара речи.
— Вы слишком любезны, — отозвалась Кейт.
Он снова поклонился.
— Я лорд Бракстон.
Кейт протянула руку.
— Кейт Галлахер, милорд.
— Кейт. Ваше имя очень вам идет.
Кейт улыбнулась:
— Это самое обычное имя.
— Но в его обладательнице нет ничего обычного.
— Спасибо, я принимаю это как комплимент, имеющий тем большую ценность, что он исходит от такой персоны.
Его улыбка померкла.
— Значит, эта персона, как видно, необычна для вас?
Кейт не верила своим ушам.
— Да, — слегка охрипшим голосом произнесла она, — очень необычна.
— Весьма польщен. Мне кажется, мисс Галлахер, что мы уже обратили друг на друга внимание.
— Да, — прямодушно ответила Кейт, — в Брайтоне.
Бракстон внимательно посмотрел на нее и, помолчав, спросил:
— Вы знаете, сколь многие дамы притворились бы, что не помнят того дня?
— Но я не похожа на других дам, как вы только что заметили.
— Да, вы отличаетесь от других, я понял это в тот самый миг, когда увидел, как вы играете с волнами, похожая на греческую богиню.
Кейт покраснела и против обыкновения не могла найти подходящий ответ.
— Вы сравниваете меня с бессмертными, милорд?
— Да, и ничуть не сожалею о том.
«Уж кто может сравниться с мифологическим божеством, так это он сам», — подумала Кейт.
— Вы прекрасны, когда краснеете. — Внезапно Бракстон взял ее затянутую в перчатку руку и поднес к губам. Сердце Кейт перевернулось в груди, и она почувствовала, как ослабли у нее колени. Он снова встретился с ней взглядом. — Я очень дерзок и сознаю это. Когда я могу пригласить вас на автомобильную прогулку в парк?
— Завтра? — с замиранием сердца спросила Кейт.
— Завтра просто идеально. А сегодня вы потанцуете со мной?
— Да, — глядя ему прямо в глаза, ответила Кейт. — Я ничего так не хочу, как этого.
Они улыбались друг другу. Кейт не знала, сколько они так простояли, пока Бракстон держал ее ладонь в своих. Внезапно она осознала, что они не одни. Дамы и господа, идущие в холл, выворачивали шеи, чтобы получше их рассмотреть.
