Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Одно из самых интересных ее дел началось почти так же странно, как и дело аль-Сана. В августе 2001 года загоравший на берегу озера Нульде в Нидерландах человек нашел часть тела девочки. А в следующие дни в окрестностях были найдены и другие части. Затем возле причала в 130 км от Нульде рыбак обнаружил череп. Лицо было обезображено до неузнаваемости, и следователи зашли в тупик. Они связались с Каролиной: не поможет ли она восстановить внешность?
Но когда голландцы сообщили, что жертва – девочка пяти – семи лет, Каролина чуть было не отказалась. Всколыхнулись эмоции: у нее самой пятилетняя дочка. И что важнее, останавливала профессиональная осторожность.
В те годы анатомы сомневались, что детские лица поддаются мало-мальски четкой реконструкции: их черты еще не так развиты и лишены четкости. Однако Уилкинсон занималась реконструкцией детских лиц в ходе работы над диссертацией. И думала, что способна помочь следствию. А потому оставила сомнения и взялась за изучение черепа, присланного голландской полицией. Вскоре она поняла, что внешность ребенка была не вполне обычной: крупный широкий нос (непохожий на маленькие вздернутые носы, свойственные большинству пятилеток) и большой промежуток между передними зубами. Значит, лицо бросалось в глаза.
Фотографии пропавших детей появляются в прессе чаще, чем фотографии взрослых, но опознают их реже: несформировавшиеся лица похожи одно на другое. По данным Национального центра пропавших и эксплуатируемых детей, который еженедельно публикует в США тысячи фотоснимков, лишь одного из шести детей находят после того, как кто-то узнает ребенка на фото.
Однако Каролина надеялась, что все получится. Она приложила все силы, чтобы сделать максимально точную глиняную модель. Фотография модели была опубликована многими европейскими газетами и показана телеканалами по всей Европе. Не прошло и недели, как девочку опознали: Ровена Риккерс из Дордрехта, пять с половиной лет.
Вскоре всплыла страшная правда. В последние пять месяцев своей короткой и трагической жизни Ровена подвергалась физическому насилию со стороны приятеля своей матери, причем мать об этом знала. В последние же два месяца ее держали в клетке для собак. Когда она умерла, эти двое, которые должны были больше всего о ней заботиться, расчленили тело ребенка и разбросали по стране. Злодеев поймали в Испании и отправили за решетку. Для Голландии это был первый случай, когда преступление раскрыли с помощью реконструкции лица. Возможно, без помощи Каролины смерть девочки осталась бы ненаказанной. Об этой смерти могли бы и не узнать.
Идея реконструкции лиц не нова, и связана она не только с убийством. В ее основе лежало желание установить связь с ушедшими людьми, воссоздав их облик. И люди занимались этим с давних пор. В 1953 году археолог Кэтлин Кеньон обнаружила в Иерихоне черепа, относящиеся к VII тысячелетию до нашей эры. Они были обмазаны глиной, а глаза инкрустированы морскими раковинами. Кеньон была поражена их красотой: «У каждой головы был свой характер. Возникало впечатление, что смотришь на настоящий портрет». С помощью глины древние ближневосточные художники моделировали лица своих предков – так они побеждали смерть.
Лицу всегда придавали значимость. Уильям Хогарт, художник XVIII века, называл лицо «показателем ума». Невозможно отрицать, что лица выдают наши эмоции и реакции: они смеются, плачут, пугаются, успокаивают, забавляют. Малейшего движения лицевой мышцы достаточно, чтобы выдать агрессию или симпатию. И лишь едва уловимые нюансы мимики позволяют понять, сдвинули мы брови в смущении или в раздражении. Наш мозг имеет удивительный навык улавливать мельчайшие различия между лицами, и в результате мы можем распознавать сотни людей. Уже в пятинедельном возрасте младенец узнает лицо матери. А 2,5 % людей способны запоминать почти все увиденные ими лица.
По лицу мы можем определить некоторые важные вещи: скажем, пол, возраст и общее состояние здоровья. Однако видеть лицо еще не значит знать мысли. Как заметил еще Шекспир, «Мы, люди, / Читать по лицам мысли не умеем»[10]. И уж точно мы не можем узнать по лицу, преступник перед нами или нет.
Иначе думал Чезаре Ломброзо, криминалист XIX века. Он изучил 383 нарушителя закона и опубликовал книгу «Преступный человек» (L'Uomo Delinquente, 1878), в которой приписывал преступникам «огромные челюсти, высокие скулы, выдающиеся надбровные дуги, единичные линии на ладонях, очень большой размер глазниц и оттопыренные уши». Как показала последующая проверка, все это ерунда. Эта теория не подтверждалась даже фактурой, которую собрал Ломброзо. Она была основана лишь на его собственных домыслах и предрассудках.
Ломброзо шел ошибочным путем. Однако в каком-то смысле он выбрал верное направление. Чтобы раскрывать преступления и разгадывать тайны прошлого, ученые-исследователи должны очень внимательно относиться к человеческой физиологии. По словам Каролины Уилкинсон, «любая реконструкция лица, сделанная без понимания анатомии лица и антропологии, будет в лучшем случае наивной, а в худшем совершенно ошибочной». Художникам и скульпторам давно известно, насколько выигрывает точность изображения, если художник понимает, как прикрепляются и двигаются мимические мышцы. Поэтому они серьезно интересовались диссекцией и анатомией. Леонардо да Винчи вскрыл 30 трупов, преодолевая «страх пребывания в обществе этих мертвых людей, расчлененных и освежеванных, на которые жутко смотреть». По результатам диссекций он сделал ряд удивительных анатомических рисунков, включая поперечный разрез черепа. Благодаря приобретенным знаниям Леонардо стал значительно реалистичнее изображать человеческие лица.
Джулио Зумбо, замечательный сицилийский скульптор XVII века, не видел леонардовских рисунков черепа, поскольку тогда они не были опубликованы, но ему удалось поспособствовать лучшему пониманию того, как лица – каждое на свой лад – соотносятся с черепом. Вместе с одним французским хирургом он покрывал воском реальный череп, оставляя «кожу» сдвинутой назад, чтобы показать лицевые мышцы. В результате получалась полноцветная и до жути реалистичная модель полуразложившегося лица с личинками в ноздрях.
В XIX веке, с развитием знаний о человеческом организме, реконструкция лица была поставлена на более строгую научную почву. Поначалу четких анатомических принципов не существовало: их требовалось разработать. Совместными усилиями немецкие и швейцарские анатомы и скульпторы учились интерпретировать соотношения между лицом и черепом.
В 1894 году в Лейпциге археологи нашли скелет, который, как они думали, принадлежал Иоганну Себастьяну Баху. Они попросили анатома Вильгельма Гиса проверить их догадку. Тот подошел к делу весьма своеобразно. Взял 24 мужских и четыре женских трупа и наложил на определенные точки их лиц резиновые заплатки. Через каждую резинку он проталкивал иглу, намазанную маслом, до тех пор, пока она не доходила до кости. Затем вынимал иглу вместе с резиновым лоскутом и измерял расстояние от кончика иглы до резинки. Это были первые в истории замеры мягких тканей. Гис рассчитал средние величины, а затем, взяв их за основу, с помощью скульптора начал достраивать череп глиной. Полученная модель сильно походила на прижизненные портреты Баха.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
