Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
— Приехал я, господин начальник, ровно в два часа на Переяславльскую, снял пальто, но в гостиную вошел обмотанный вот этим бело-зеленым вязаным шарфом. Извиняясь за него, я сказал: «Ну и Москва ваша! Едва приехал, а уже простудился, и кашель, и насморк!» — «Москва — не Варшава и климат здесь не наш!»
После этого Горошек и Квятковский усердно стали предлагать мне выпить стакан вина за предстоящую сделку. Они тянули меня к здесь же стоящему столику, на котором виднелись несколько марок шампанского, дорогие фрукты и конфеты. Я решительно отказался, заявив, что прежде всего дело, а потом уже и вспрыски.
Они очень не настаивали, и вскоре мы заняли места, я — с одной стороны двух сдвинутых и раскрытых ломберных столов, а Квятковский и Горошек с другой. «Прежде чем приступить к приемке и расчету, для меня было бы желательно видеть весь товар, а для вас, очевидно, деньги. Вот почему прошу вас выложить все продающиеся бумаги на стол, что касается денег, то вот они. Я раскрыл свой портфель, быстро высыпал его содержимое и еще быстрее спрятал пачки обратно. Квятковский вышел и принес из соседней комнаты чемоданчик и выложил из него на стол кипы процентных бумаг. Мы вооружились карандашами, бумагой, и началась приемка. Я тянул сколько возможно: осматривал каждую бумагу, подробно записывал наименование, проверял купоны и т. д. К счастью, бумаги были не очень крупного достоинства, все больше в пять и десять тысяч, таким образом, число их было велико. Приняв их на пятьсот тысяч, я откинулся на спинку кресла, раскашлялся и, взглянув на часы, деланно ужаснулся: «Господи! Уже три часа, а проверено меньше четверти!» Затем, словно спохватившись: «Как бы не уехал мой дурак!» — И встав, я поспешно подошел к окну, громко постучал в стекло и выразительно погрозил лихачу пальцем. Затем снова уселся и продолжал приемку, не забывая время от времени кашлять. Минут через двадцать я симулировал новый и жестокий приступ кашля, что называется, — до слез, и полез в карман за носовым платком.
Его якобы не оказалось. «Наверное, он в пальто», — сказал я и, не дав опомниться моим продавцам, быстро встал и, не расставаясь ни на минуту с портфелем, прошел в прихожую. Оглянувшись и не видя за собой никого, я поспешно отщелкнул французский замок на двери и, вынув из кармана платок, вернулся в гостиную, прижимая его к губам и обтирая глаза. Мы опять принялись за дело; но не прошло и десяти минут, как из прихожей неожиданно ворвались наши люди, и мы оказались поваленными, обезоруженными и скрученными. Кстати, господин начальник, прикажите вернуть мне мой браунинг!
Поляки, не отрывая глаз от Линдера, слушали его рассказ, после которого Квятковский воскликнул:
— Як Бога кохам, ловко сделано! Что и говорить! Я готов был бы об заклад биться, что пан не русский, а фин! Да наконец поклон от пани Дзевалтовской, телеграмма, деньги, сегодняшняя поездка за ними в банк! Ведь пан не знал, что люди мои следили за вами?
— Все, все знал, пан Квятковский! — ответил Линдер. — На то мы и опытные сыщики, чтоб все знать! Вы, варшавские гастролеры, работаете тонко, ну а мы вас ловим еще тоньше.
Квятковский поцокал языком и недоуменно покачал головой из стороны в сторону.
— Вы не сердитесь, господа, если при аресте вас несколько помяли, — сказал я, — но вы сами понимаете, что при данных обстоятельствах это было неизбежно.
— Помилуйте, господин начальник, мы нисколько не в претензии. Что же делать? Мы берем, а вы ловите, каждый свое дело делает. Жалко, что сорвалось все так неожиданно. Но мы свое наверстаем, будьте уверены!..
— Скажите, не укажете ли вы мне адреса остальных семи человек, участвовавших с вами?
— Нет, господин начальник, не укажем. Мы пойманы, деньги вами найдены, ну и бог с ними! А выдавать мы никого не будем.
— Это ваше дело, конечно! Но я надеюсь, что и без вашей помощи мы их разыщем.
Я приказал немедленно арестовать и тех двух воров, о которых мне телефонировал Маршал еще в Петроград и за коими все эти дни был установлен надзор. К вечеру было арестовано еще трое участников, нарвавшихся на засаду, оставленную нами в квартире на Переяславльской. Таким образом, считая с чиновником Дзевалтовским, нами было задержано восемь человек из девяти. Девятый скрылся бесследно и до февральской революции не был обнаружен.
По ликвидации этого громкого дела на работавших в нем посыпались награды: Лапсину (харьковскому помощнику начальника сыскного отделения) дана денежная награда, Линдер получил чин вне очереди, Куртановский украсился Владимиром 4-й степени.
Так были отмечены наши заслуги царским правительством. Временное правительство отметило их несколько иначе. При нем двери тюрьмы широко раскрылись для выпуска из тюремных недр всякого мазурья и для помещения туда нашего брата. Бедный Курнатовский, встретивший революцию в должности начальника Харьковского сыскного отделения, на каковую был назначен через две недели после раскрытия вышеописанной кражи, был посажен в ту же харьковскую тюрьму, где и встретился и с Горошком, и с Квятковским, и прочими участниками банковской кражи. К чести последних, должен сказать, что ни мести, ни злорадства они к Курнатовскому не проявили и вообще поведением своим в этом отношении резко отличались от наших российских воров. По моему ходатайству перед князем Г. Е. Львовым Курнатовский был освобожден и, промаясь с год в России, эмигрировал наконец в Польшу, где и поныне состоит не то начальником, не то помощником начальника Варшавского уголовного розыска. Маршалк и Линдер, тоже протомившись известное время в Совдепии, перебрались в Варшаву, где, насколько мне известно, занимаются ныне коммерцией.
Что касается вашего покорного слуги, то осенью 1918 года он чуть ли не в одном пиджаке пробрался к гетману, в Киев. С падением Скоропадского и при нашествии Петлюры я дважды порывался выбраться из Киева, но оба раза меня высаживали петлюровцы из поезда, и, таким образом, я застрял и пережил в Киеве большевистское нашествие.
В эту мрачную пору я брел как-то по Крещатику. Вдруг слышу голос:
— Никак пан Кошко?
Поднимаю голову и вижу перед собою Квятковского и Горошка.
Я так и обмер! Ну думаю, пропал я: сейчас же выдадут большевикам!
Но Квятковский, видя мое смущение, сказал:
— Успокойтесь, пане Кошко, зла против вас не имеем и одинаково с вами ненавидим большевиков.
Затем, взглянув на мое потертое платье, участливо предложили:
— Быть может, вы нуждаетесь в деньгах? Так, пожалуйста, я вам одолжу!..
На мой отрицательный ответ он, улыбнувшись, заметил:
— Вы, быть может, думаете, что деньги ворованные? Нет, мы теперь это бросили и занимаемся честной коммерцией!..
Я, разумеется, отказался и от «честных» денег, но не скрою, что от души был тронут этими людьми, что, впрочем, им и высказал.
Из Киева я перебрался в Одессу, оттуда — в Крым, затем — в Константинополь и, наконец, в Париж. Но о периоде моей крымской деятельности в роли заведующего уголовной полицией, равно как и о моем частном бюро уголовного розыска в Константинополе, я, может быть, расскажу вам во втором томе моих служебных воспоминаний.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
