Рыжая тварь прыгнула на спину Сверчка и несколько раз ужалила ее в шею. Жалобно вскрикнув, Сверчок осела на землю.
– Нет!!! – закричал Ник.
Изо всех сил вонзив копье в ребра рыжей «гиены», он сбросил зверя со Сверчка и пригвоздил к земле. Рыжая тварь завизжала, забилась в судорогах. Из раны брызнула черная кровь.
Черная «гиена» взвыла так, что Ник едва не выронил копье. Полный ярости и муки, этот вой звучал почти по-человечески.
Выдернув копье, Ник направил острие на черного зверя.
Глядя ему прямо в глаза, черная «гиена» оскалила клыки и принялась рыть землю перед собой. Во все стороны полетели листья и комья земли.
«Это значит, она разорвет меня в клочья», – подумал Ник. Больше всего на свете ему хотелось бежать, бежать прочь со всех ног, но он понимал: стоит хоть на секунду повернуться к зверю спиной – и ему конец. Сердце бешено билось в груди. «Нет, это выше моих сил. Я не смогу». Но в голове тут же зазвучал голос Секеу, приказывавший сохранять равновесие и сосредоточиться. Ник принял стойку и стиснул копье дрожащими пальцами. «Один удар, – подумал он. – Второго шанса не будет».
«Гиена» пронзительно завизжала, завыла и устремилась к нему безумными рваными зигзагами.
«Сосредоточиться», – подумал Ник.
Дыхание участилось. Только бы не дрогнуть… Только бы не промахнуться…
Зверь прыгнул, и Ник ударил навстречу, вложив в удар весь свой вес, как показывала Секеу. Острие копья глубоко вошло в горло зверя.
Тварь врезалась в Ника, сбив его с ног и обдав брызгами черной крови. Спихнув с себя бьющееся в конвульсиях тело, Ник попытался подняться, но вдруг кто-то прыгнул на него сзади. Рыжая «гиена» вонзила когти в его плечо и хлестнула хвостом, целя жалом в лицо. Ник чудом успел вскинуть руку, и жало скользнуло по предплечью, расцарапав кожу.
Руку пронзила жгучая боль. Вскрикнув, Ник извернулся, стряхнул с себя рыжую тварь и отбросил ее ногой. Тварь забилась, царапая землю когтями, но подняться больше не смогла.
Ник прижал раненую руку к груди. Руку жгло огнем, боль достигла плеча. Щеки раскраснелись, горло сдавило удушьем. Копье выпало из ослабевших пальцев, и Ник упал навзничь, хватая ртом воздух, но горло сдавило еще сильнее. Взгляд Ника упал на Сверчка. Та лежала, не двигаясь, ее лицо побледнело, безжизненные глаза смотрели в никуда.
Рыжая «гиена», корчась, завалилась набок. Лерой с застывшим в гримасе страха и отвращения лицом подбежал к ней и ударил ее копьем – раз, другой, третий.
– Вот тварь! Вот тварь! Вот тварь! – раз за разом повторял он, не в силах остановиться.
– Они здесь!!! – закричала выбежавшая из тумана Секеу.
Окинув взглядом поле боя, она бросилась к Сверчку, присела рядом, склонилась над ней и приникла ухом к груди девочки.
За ней из тумана появились Абрахам, Дирк, Шустрый и Красная Кость. Красная Кость был с ног до головы залит черной кровью, от плеча через грудь тянулась наискосок глубокая рана. Он часто, тяжело дышал сквозь стиснутые зубы, сжимая в одной руке меч, а в другой нож. С клинков капала черная кровь.
Красная Кость окинул убитых тварей бешеным взглядом.
– Я убил их, – быстро сказал Лерой. – Обоих. Пытался спасти наших, – он указал взглядом на Сверчка с Дэнни, – но все вышло так быстро… Сделал, что мог.
Мрачно поджав губы, Красная Кость взглянул ему в глаза, убрал нож, хлопнул Лероя по плечу окровавленной ладонью и от души встряхнул его.
– Знаешь, кто это? Это баргесты, чувак. Отменно, Лерой!
Слабо улыбнувшись в ответ, Лерой метнул взгляд на Ника.
«Что?!» – подумал Ник и попытался было крикнуть: «Нет!» Но горло перехватило, и он согнулся в приступе мучительного кашля.
Из тумана раздался вой. Казалось, он звучит отовсюду, из самой земли. Туман потемнел, как грозовая туча.
– Ведьма, – сказала Секеу.
Глава двенадцатая
Сад леди Модрон
Не в силах отвести взгляд, Питер смотрел и смотрел на их останки. В свете раннего утра на земле отчетливо были видны пятна крови. Их было четверо – полкотов, дальних родичей кентавров, только гораздо меньше, ростом едва Питеру по колено. Эти создания с головой и торсом обезьянки на теле кошки всегда напоминали ему малый народец: ловкие пальцы, трескучая речь, живые, выразительные мордочки…
Он видел место, где Пожиратели плоти выкурили их из кустов. Там на земле сохранились следы борьбы и другие следы, уводившие туда, куда их оттащили, чтобы снять шкуры и разделать на мясо. Кости с отчетливыми – и не захочешь, а заметишь – отметинами зубов были втоптаны в грязь.
Их головы и руки валялись в канаве, отброшенные в сторону, будто мусор. Казалось, их остекленевшие, студенистые глаза смотрят прямо на него, на мертвых лицах отражался весь ужас постигшей их смерти. Питер не раз слышал крики тех, кто попал в лапы Пожирателей плоти. Будь ты хоть эльф, хоть кентавр, хоть гном, хоть тролль, хоть Дивный, хоть сам Сатана – Пожиратели плоти не знали жалости. С жертв заживо сдирали кожу, разделывали их и съедали.
«Лучше уж умереть от собственной руки, – подумал Питер, – чем попасть в их лапы».
Лицо Питера оставалось бесстрастным, только челюсти сжались сильнее. Развернувшись, он двинулся дальше, на север. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась земля, истерзанная, измученная Пожирателями плоти. Он обогнул остатки давным-давно мертвой деревни. Обгорелые развалины хижин торчали из мертвой выжженной земли, точно обломки множества зубов. Под одной из стен были свалены кучей расколотые черепа; казалось, пустые глазницы провожают Питера взглядами. «С этим пора покончить, – подумал он. – Так или иначе, мы должны положить этому конец».
Питер поднял взгляд кверху. Где-то там, в небе, за низкими облаками, сияло солнце. День обещал быть теплым, влажность ощутимо росла. Питер взглянул на серую землю, усеянную обгорелыми остатками давно поваленных деревьев. Суждено ли солнечному лучу когда-нибудь вновь коснуться этой истерзанной земли?
Поднявшись на вершину большого пологого холма, Питер обнаружил, что смотрит прямо в глаза бога, и понял, где он.
– Храм Аваллаха, – сказал он, тяжело опустившись на камень.
За развалинами храма, внизу, виднелись болота. Дьявол-Дерево было уже недалеко, сразу за болотом, но Питер вовсе не собирался идти через владения ведьмы – особенно днем. «Ни за что, – злорадно ухмыльнувшись, подумал он, – пока мои глаза еще целы».
Он оглядел гранитную голову бога – огромную, с добрый бочонок величиной. Сбитая с плеч, она лежала на боку, как будто прислушиваясь к земле. Гранит был исцарапан, изрублен, выщерблен, но взгляд бога до сих пор сохранял прежнюю силу.
