Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
Варианты: А – Менхенгладбах; В – Кайзерслаутерн; С – Гамбург; D – Кельн.
Ein.
Он знал ответ!
Zwei.
Он не сомневался, хотя был осторожен от природы. Перед его мысленным взором встала картина: палец касается верного ответа на экране, с ним связываются журналисты, его фамилия крупными буквами напечатана в местной газете.
В Большой галерее Новой пинакотеки выставляют его голову из бронзы.
Drei.
Это было последнее, что зафиксировал мозг.
Якоб никогда не перейдет на третий уровень.
Палец замер в нескольких миллиметрах от сенсорного экрана телефона, и в этот самый момент кто-то ударил его в правый висок. Якоб рухнул на пол, потянув за собой стол, ноутбук и телефон.
В узком коридорчике кемпера А31 лежал человек в крови, с пробитой головой.
В последний момент он увидел изображение на экране компьютера, валявшегося в нескольких сантиметрах от его лица.
Та же фотография – «фуэго» на стоянке и человек, знающий, что будет. Нынешним вечером они поздоровались за руку, и тот спросил, не случилось ли чего, зачем в столь поздний час понадобился интернет.
Червоне Спинелло.
Он колебался много долгих минут, слишком долгих.
Ликвидировать фотографии – плевое дело, достаточно выбросить ноутбук в мусорный контейнер, и он исчезнет без следа. Туда же пойдут и шары для петанка, так что орудия преступления никто никогда не найдет.
Но что делать с телом старого немца? Воспользоваться ночной темнотой и тишиной? Слишком поздно, уже слишком поздно.
По аллее А шла шумная компания, наверняка покеристы доиграли партию и теперь обсуждают, насколько успешно блефовал каждый, исключительные удачи и безнадежные ставки. Следом за этими появятся остальные картежники, значит, нужен другой выход.
Теперь, когда все кончено, он нуждается в покое.
33
Он вытер кровь с рук и шаров, вымыл пол, покинул кемпер, дошел до самого дальнего фонаря и открыл дневник.
Все было красным.
Все, кроме этой тетради со словами глубокого синего цвета.
* * *
Воскресенье, 20 августа 1989,
четырнадцатый день каникул,
небо цвета делъфинидина
Дельфинидин, мой читатель из будущего, это научное название голубого пигмента, который содержится в лепестках цветов. Правда, невероятно? Этого пигмента не хватает розам, поэтому на свете никогда не будет ни одной голубой розы!
Я – не роза.
Я сохну на камнях пляжа Ошелучча. Пусть Наталь пялится сколько хочет на мой купальник наивной наяды в синих тонах – без черепа, скелета, черного цвета.
«Арион» стоит на приколе у скал. Пляж Ошелучча – не секретная бухта, куда можно попасть только с моря. Существует узкая тропинка, которая ведет от моря прямо в кемпинг «Эпрокт», но она слишком крутая, чтобы спускаться по ней во вьетнамках с солнечным зонтом под мышкой. Вот почему на пляже Ошелучча всегда меньше народу, чем на пляже де л'Альга.
Сейчас мы тут одни.
Наталь Анжели говорит, я на этот раз внимательно слушаю.
– Сама видишь, Клотильда, это идеальное место для моего заповедника. Для начала будет достаточно построить причал для швартовки, кассу и бар. За образец я возьму бухту Тамарин на Маврикии[133], возможно, ты о ней слышала?
Я качаю головой, закрываю глаза. Хочу слушать его голос, пусть говорит что хочет.
– В той бухте обитают десятки дельфинов. От желающих выйти в море нет отбоя, приходится ограничивать число кораблей. На Маврикии это превращается в индустрию, но здесь все будет иначе. Выход в море станет привилегией избранных, а дальше посмотрим, как пойдет. Если все получится, построим настоящее здание, бассейн с морской водой, медицинский центр, пригласим небольшую команду исследователей…
Я чувствую, что он поворачивается ко мне, подходит ближе. У него холодная тень.
– Ты поговоришь с дедом? Сделаешь это для меня?
Я открываю глаза.
Вот он стоит, красивый и загорелый, как неуловимый пират, в бандане на бритом черепе и босой. Черт, этот тип просит меня о помощи, а сам умеет разговаривать с дельфинами! Он словно вышел из книги или фильма, взял меня за руку и отвел туда.
– Конечно… С чего бы деду отказывать?
– Да ему плевать на китообразных, на туристов и на меня. Но если попросит внучка, влюбленная в дельфинов…
Наверное, в этот момент мне бы следовало начать ломаться, торговаться, ставить условия, но я не могу и просто хлопаю в ладоши.
– Я все сделаю! Каким представляешь музей?
Наталь открывает рот и начинает «петь», используя незнакомые слова: экологические нормы, семейство стандартов ISO[134], по которым проходит сертификация, композитные материалы, очистные сооружения, бюджет… Я упускаю нить, но тут пират произносит слово, выбивающееся из общего ряда. Мама. Я вздрагиваю.
Кажется, я впервые ему тыкаю.
– Ты говорил об этом с мамой?
– Конечно. Она архитектор, специализируется на экозданиях, у нее есть практическая жилка. Пальма сказала, что достаточно будет поставить солнечные батареи тут и там – и мы сможем обеспечить себя энергией.
Наталь указывает пальцем на самые плоские скалы.
Невероятно!
– Ты приводил ее сюда?
Он очень похоже изображает мероу или какую-то другую рыбу с круглыми глазами.
– Да. Твоя мать – компетентный, блестящий специалист. Если дело с моим проектом выгорит, думаю, никто лучше нее не нарисует…
Я прерываю его излияния:
– Если она такая умная, почему ты ее не попросишь поговорить с дедушкой?
Он садится рядом, мой Робинзон Крузо, обхватывает руками колени. Чудесная поза – этот сильный, уверенный в себе мужчина сейчас похож на маленького мальчика.
Такой человек на свете один, и я его нашла, но, к несчастью, опоздала родиться на десять лет.
– Скажем так: твоя мать – не самая любимая из невесток… Как бы это объяснить попонятней? Один тот факт, что она не корсиканка, уже минус, неблагоприятное обстоятельство. Преодолимое, согласен. Но Пальма усугубила свою вину, когда увезла твоего отца на континент, причем не в Экс или Марсель, а на север, под Париж… Для Идрисси этот поступок равносилен краже.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
