Почему так бывает, что человек прожорливо принимает кокаин (но никакой больше другой наркотик), дозу за дозой, ни чувствуя потребности в этом, ни надеясь извлечь из этого что‑нибудь хорошее? Я обнаруживал это каждый раз. Три дозы, аккуратно принятые, обеспечивают все, что человек может пожелать. Но покамест, если порошок все еще под рукой, почти невозможно не продолжить его употребление. Человек удачно сопротивляется, возможно, в течение нескольких ночей, затем соскользывает незаметно для себя в «продолжай, как будет угодно» наркотическую гонку без какой‑либо гармонии или совершенно без причины. Человек поступает так даже, если на самом деле проклинает себя за свой глупый поступок и безрассудность. (Одна световая точка, которая бывает настолько неожиданным и полным подавлением, и возникает так просто, будто кокаин это капуста!) Глупость! Возникает не только страх, но и лошадиное ощущение неизбежной потери заветного и, возможно, незаменимого запаса. Почему бы не принять тридцать доз (или это шестьдесят? У меня нет ни малейшего намека на догадку), чтобы погрузиться в состояние ни доставляющее удовольствие, ни каким‑либо другим образом желанное, но преисполненное неловкости, презрения к себе, тревоги, дискомфорта и раздражительности по поводу всегда присутствующей мысли: «Черт! Теперь мне придется терпеть эту реакцию», тогда как прекрасно осознаешь, что с тремя мог получить все, что хотел, без единого препятствия.
В течение этого и последующего периода Кроули поручил задачу улучшения своей репутации одному из своих учеников, Норману Мадду, бывшему профессору математики — Кроули верил, что тот сможет оказаться способным сделать математическое выражение доктрин «Книги Закона» — бросившему свое университетское кресло, чтобы следовать за Кроули. Мадд усердно работал над этим заданием, написав Кроули апологию под названием «Открытое письмо лорду Бивербруку», и разослав про‑Кроулианские письма во все периодические издания, которые, как он думал, могут опубликовать их. Одно такое письмо было опубликовано в Оксофордском журнале Isis («Айсис») 14 ноября 1923 года:
«…Я знаю Алистера Кроули в течение более тринадцати лет. Он по общему признанию один из самых замечательных поэтов и писателей настоящего времени.
Я изучал его научные труды с великим тщанием, и я уверен, что они могут привести к открытиям, которые предоставят человечеству новый инструмент знания и новый метод исследования.
Я исследовал обвинения, сделанные против него отдельными газетами, представляющими определенные классы, и нашел их все без исключения безосновательной ложью. Я знаю, что его идеалы благородны, его честь безупречна и незапятнана, и его жизнь полностью посвящена служению человечеству. Отдав все свое состояние без остатка для этой работы, он оказался не в состоянии опровергнуть публично клеветнические измышления своих противников. Он не нашел ни одного человека, среди тех, кто знает его, достаточно известного, могущественного и бесстрашного, дабы выступить вперед и оправдать его перед миром.
Честь Англии заинтересована, чтобы ее величайший поэт не погиб перед злобой или пренебрежением его соотечественников…»[113]
Сам Кроули не был столь впечатлен своим собственным благородством, безупречной честью и посвящению себя служению человечества, как Мадд; «Я, возможно, Черный Маг, — писал он в своем дневнике, — но тогда уж великий, черт возьми».
В октябре 1923 года Кроули решил отложить в долгий ящик некоторые из своих эксцентричных планов, намеченных им во время пребывания в Тунисе — такие как прогулка в Каир с Дж. Ф.К.Фуллером с целью украсть что‑нибудь из Каирского Музея, или написать Льву Троцкому, чтобы предложить тому встать во главе движения материалистов, которому будет поставлена задача уничтожения Христианства. Вместо этого он принялся восстанавливать свое здоровье и энергию, собравшись в магическое уединение.
Он, Лиа и черный подросток, ставший его слугой и партнером по занятиям сексуальной магией, отправились на машине в Нефту, где наняли верблюдов и отправились в пустыню. Кроули провел акты сексуальной магии со своим слугой и курил то, на что иногда ссылался как на «траву Арабов» — гашиш. Они намеревались оставаться в пустыне в течение полного месяца, но Лиа заболела и всего через три дня они вернулись в оазис в Нефту. Там, в ночь на 1 ноября, Кроули испытал сверхнормальное переживание, в величайшей степени заинтриговавшее его. Он только что завершил акт сексуальной магии со своим слугой и потянулся за своей алой мантией, когда заметил красное зарево, видимое только ему самому, напоминающее «свежую кровь на плече быка при ярком солнечном свете». Было ли это, удивлялся Кроули, проявлением элементаля, созданного актом сексуальной магии? Или, при более восхитительной перспективе, было ли это «намеренным символом присутствия одного из Тайных Глав».
Через несколько дней в Нефте Кроули почувствовал недомогание и стал настолько слаб, что не смог продолжать свои занятия по сексуальной магии. Какое‑то время Лиа подменяла его, но, через некоторое время, слуга заболел по какой‑то (согласно Кроули) оккультной причине: «15 ноября, в час дня Мохаммед бен Брахим довольно серьезно заболел: а если конкретно, он оглох на одно ухо. Его предупреждали не касаться моего Магического Колокольчика; он поступил так (разумеется) и соответственно повесил его на шею».
Лиа и Кроули, теперь почти постоянно ссорившиеся, возвратились в Тунис. К концу года он уехал оттуда, имея деньги лишь на то, чтобы добраться без проблем до Ниццы, где договорился встретиться со своим старым другом Фрэнком Харрисом, журналистом и автором порнографической автобиографии «Моя жизнь и любви». У Харриса был план: он, находившийся почти без гроша, и Кроули, у которого совершенно не было денег, должны были тем или иным образом найти финансовое обеспечение, чтобы купить базирующуюся в Париже «Evening Telegram», газету, которая, как он верил, может делать доход в 120,000 франков в год. Кроули согласился, что это определенно может решить все их проблемы и, после того как занял 500 франков у Харриса, направился в Париж, где остановился в отеле на Рю де Вавин, чьему владельцу он уже задолжал 2000 франков.
Как Харрис, так и Кроули, казалось, обладали трогательной верой в способности друг друга поднять средства, необходимые для покупки «Evening Telegram». «Мой дорогой Кроули, — писал Харрис, — …. дела движутся потихоньку, словно чайник на медленном огне, как я говорил тебе… Достань, что ты можешь со своей стороны и мы все сложим вместе. Если ты сможешь достать, скажем, 300,000 франков и я достану сходную сумму, мы сможем сделать капитал на газете в пару миллионов франков, и тогда посмотрим, сколь долго мы захотим продолжать год за годом. В пять лет мы обязаны оказаться в состоянии удвоить деньги, которые вложим…» Кроули ответил бесполезной рекламой «Книги Закона», хорошо иллюстрирующую магическо‑религиозную точку зрения, к которой он теперь пришел:
«Испорченный, какой я есть в тысячи образов, я был избран „Богами“ — „Мастером“ — „Тайными Главами“ — „Хранителями Человечества“ — как ты пожелаешь, идея та же самая — принести на Землю формулу Нового Эона, основополагающее Слово, с которым Человечество будет работать в течение двух тысяч лет или около того — выражение „Твори, что ты желаешь“ со всеми подтекстами, данными в „Книге Закона“ (продиктованной мне невидимой личностью в Каире двадцать лет назад).
