Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
То нападение при выезде из Заполья можно бы списать на случайное ограбление, но нападавший знал ценность сумки мага, а это уже не просто совпадение. Герман и его люди не имели к нападению отношения (Оболонский исподволь заводил такой разговор, и все-таки никто не выказал ни малейших признаков лжи, как и малейшего смущения), а значит, это сделал тот, кто подстроил у става ловушку Кардашеву: весьма разумно было устранить на это время тауматурга, задержав его в Заполье. Примечательно, что Константина не убили, хотя сделать это было легче легкого. «Доброта» Хозяина была же и его ошибкой – Оболонский стал куда осторожнее и осмотрительнее. Или и в этом был дальний прицел?
Второе предупреждение – кровавый разгул оборотня на хуторе Пески и последовавшая за этим смерть Омельки. И это уже куда более грозное предупреждение! Разве совпадение, что именно накануне страшного убийства Константин делал экстракты для Аськи и проявил себя как маг? Нет, ибо Хозяин почуял новую и значительную для себя угрозу.
А третье предупреждение… Нет, смерть Аськи предупреждением не была. Это уже уничтожение. Планомерное уничтожение тех, кто стоит на пути. Впрочем, действительно ли оборотень хотел убить и его, Константина, тоже? В поведении бестии Оболонский заметил некоторую неуверенность, словно тот не мог совладать с тем, что требует его естество, и тем приказом, который велит ему сделать нечто иное. Это могло лишь привидеться, могло быть всего лишь подсознательным желанием найти приемлемое объяснение тому, что он в конце концов остался жив. Но ведь могло и быть иначе. Могло оказаться и так, что Хозяину не нужна была смерть Оболонского, для каких-то целей ему нужен живой маг, но оборотню трудно идти против естества. А ведь иной раз попасть в руки мага-недоброжелателя куда хуже смерти.
Константин это понимал. Потому и спешил в небольшую деревушку Подляски, надеясь, что его помощь еще понадобится…
… и тут его мысли почему-то возвращались к Мартину Гуре. Возможно, потому, что Гура был единственным в округе магом, причем тауматургом весьма высокого уровня? Опальный тау-магистр был идеальным кандидатом на Хозяина, но Оболонскому трудно было в это поверить. Методичностью Мартин Гура, даже в бытность профессором Франкфуртского университета, не отличался. Его опыты, столь прославившие его и сделавшие в конце концов изгоем, были интуитивны, скорее вопреки разуму, чем следуя его законам. Он был натурой страстной, увлекающейся, его целеустремленность оправдывала себя лишь тогда, когда ей сопутствовал успех, в противном же случае Мартин быстро терял интерес… И как все это совместить с Хозяином – умным, хитрым, способным выжидать и тщательно рассчитывать, но при этом не лезть на рожон?
– Разуй глаза, смотри, куда едешь, – резко выкрикнул хриплый, чуть гнусавый голос с заметно выраженным акцентом. На пересечении двух тропинок Константин слегка приостановился, прикидывая, куда ехать дальше, и, очевидно, на кого-то наехал. Голос с едким сарказмом продолжил:
– О, простите, господин Оболонский, я Вас сразу не узнал.
Перед лошадиной мордой буквально из ниоткуда появилась голова – темноволосая с проседью, растрепанная, на короткой шее со слишком широкими плечами.
– Куда-то спешите, господин Оболонский? – Джованни ухватился за поводья и теперь удерживал приплясывающую от нетерпения лошадь на месте.
Константин немного подумал, но ответил.
– В Подляски. Знаете, где это?
– В Подляски? Что делать этнографу в Подлясках? – рассмеялся Джованни, – самой старой там будет корова, которую вздорные кметы жалеют зарезать, пока она не издохла от старости. Или этнографы уже интересуются и этим?
– Желаю здравствовать, – Оболонский холодно кивнул и натянул поводья, а горбун непроизвольно отошел в сторону.
– Стой, этнограф, – насмешливо крикнул вслед Джованни, – В Подляски так не попасть. Вернись к Бесьему пальцу и поверни направо.
Оболонский развернул лошадь, рассеянно кивнул горбуну и промчался мимо. Уже через несколько секунд он выбросил бы из головы странную встречу, и только миновав Бесий палец, понял, что показалось ему странным: фигуру Джованни окружало едва заметное искаженное сияние, которое поначалу Константин принял за фокусы своего зрения, обостренного зельем от оборотней, ядом самого оборотня и остатками снадобья, которое он принимал для усиления ощущений. Гремучая смесь в его крови явно замутила разум, коль тауматург не смог сразу распознать признаки заклятья, скрывающего природу мага, или ауру латентного мага, что очень на это похоже. К выводам Оболонского добавился еще один, от которого голова и вовсе пошла кругом. Джованни – маг, возможно, неинициированный и сам о себе ничего не знает. Однако скорее всего инициированный, и знает, и очень тщательно скрывает свой дар от посторонних… Константина мутило от зелий и ядов, но – невесело признался он сам себе – будь он в обычном состоянии, секрет горбуна так и остался бы нераскрытым.
И каким боком теперь этот секрет пристегнуть ко всей этой истории?
Лошадь неожиданно всхрапнула, перешла с галопа на шаг, а потом и вовсе остановилась, возмущенно мотая головой. Дальше идти она не хотела. Что ж, бывают моменты, когда животные куда разумнее тех, кто мнит себя Homo Sapiens.
Оболонский спешился, перекинул сумку за спину и пошел на просвет, виднеющийся в густом подлеске. Каждый шаг, приближающий его к деревне, отпечатывался в теле разрядом молнии, ступни, казалось, касались гигантского муравейника, шелестящего, бушующего, бьющего разрядами; нервы не просто напряжены, они натянуты канатами. Хотелось бежать без оглядки – верный признак того, что рядом используют чудовищную по силе магию. Оболонский не знал, что его ждет впереди, не знал, справится ли с той ловушкой, в которую ведет его Хозяин… А то, что это ловушка, даже сомнению не подлежало.
Солнце клонилось к западу, почти касаясь верхушек деревьев, но прохладнее от этого не становилось, наоборот. Горячий воздух удушливыми волнами клубился вокруг, колыхался жаром, обволакивал, будто садящееся светило опускало и небо, не давая воздуху подняться выше, даже листья на окружавших деревню березах сомлели от жары и уныло обвисли на ветвях.
Душно, нечем дышать. Неестественно тихо. Не пели птицы, не стрекотали кузнечики, не трепетали листья под порывами ветра, все будто замерло в ожидании.
Но было еще кое-что – запах. Тяжелый, мерзкий, въедающийся в плоть так, что невыносимо хотелось до боли оттереться от него песком и смыть проточной водой.
Запах крови. Запах смерти.
Не дойдя нескольких шагов до свежего плетня вокруг починка, крайней хаты, с которой начинается деревня, Константин остановился. Что ж, сделай он еще хоть шаг вперед, и выбор будет сделан.
Ибо впереди была стена. Невидимая, но, если медленно прикоснуться, – вязкая, как застывший в воздухе прозрачный кисель, щекочущий нервы миллионами мурашек. Он знал, что это такое. Граница. А граница, как известно, есть то, что разделяет. Сегодня невидимая стена разделяла то, что было снаружи, от того, что находилось внутри пышущей силой гигантской магической фигуры. Оболонский прошел десяток-другой шагов в одну сторону, повернул в другую, прикинул угол, под которым сходились линии, произвел кое-какие нехитрые подсчеты… Ужаснулся. Невероятно! Даже простое вычисление давало немыслимый результат: внутри магической фигуры была если не вся, то большая часть деревни. Это считалось невозможным. Фигуру, по размеру превышающую двадцать шагов, запустить мог разве что круг из нескольких магов, но даже и круг спасовал бы перед такой махиной.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
