– Только что я был в одном дворе по соседству, – неожиданно заявил я, – на меня смотрели как на инопланетянина.
– Где это?
– Есть такой Ваня Мироян. Он мне книжки одолжил.
– Кто-кто? – переспросили меня. – Теперь понятно: к малахольному пришёл другой малахольный, небось со значком. Совсем недавно ты перестал приходить ко мне с комсомольским значком, и я почла это за достижение.
– Дался тебе этот значок! – обиделся я.
Дали тоже обиделась и замолчала.
– А что за тип этот Ваня Мироян? – продолжил я, что вызвало очередной приступ истерики у моей подружки.
– В кой веки раз приблизились к экстазу – и тебе начинают задавать неуместные вопросы! – бросила она.
Но злилась она недолго, отошла, тон её речи изменился. Дали рассказала, что мой «пациент» учился в её школе. Считался школьной знаменитостью.
– Ваня подавал надежды. Запросцы у него, я тебе скажу, всегда были завышенные. Однажды мальчишек взяли на военные сборы. Приехал какой-то важный офицер и спрашивает, чего, мол, не хватает. Кто о засиженном мухами хлебе говорил, от которого понос бывает, а Ваня – почему газеты не привозят. Анекдоты рассказывали на эту тему в школе. Вообще он настырный мужик. На работе его оскорбил начальник – так Ваня затаскал его по инстанциям, пока того не заставили публично извиниться.
Дали замолчала. Закурила и продолжила:
– У несчастного брат умер. Работал инкассатором в магазине. Умер в Харькове, в гостинице. Бедный Ваня съездил за братом, а у самого ребёнок в больнице лежал. Врождённый порок сердца.
– Неужели ты говоришь о девочке! – воскликнул я.
– Нет, то был мальчик. Он тоже умер.
Я поёжился.
– Ладно мартиролог разводить! Скоро мне в Москву, будешь ко мне наезжать?
Тут моя подружка смолкла, и надолго; по её щеке предательски скатилась слеза…
На следующий день позвонил Ваня. Его супругу уложили в больницу. Мол, обещанный текст сможет передать только вечером. Я пригласил его к себе. Моя жена и тёща постарались и к приходу Вани накрыли весьма богатый стол. Во время застолья поговорили о его супруге. Говорили обо всём. «Какой умный мужчина!» – отозвалась о Ване тёща. Я вернул ему Карнеги, а он оставил интересный для меня материал. Я предложил ещё раз зайти ко мне в гости.
При написании диссертации я хотел было воспользоваться материалами Вани – позаимствовал два-три абзаца. Но возникла проблема, как и где помянуть цитируемого автора, материалы которого нигде не публиковались. Посоветовался с другими аспирантами. Один из них смерил меня взглядом и сказал, что плагиат наказуем, но очень удобен. Достаточно только не поставить кавычки и не сделать потом сноски. Таким образом присваиваются мысли академиков, не то что какого-то Вани Мирояна. После некоторых колебаний я решил не пользоваться Ваниным текстом.
По моём возвращении в Тбилиси уже правила бал перестройка. Это было особенно заметно по ЦК ЛКСМ, перед которым я почёл нужным отчитаться об аспирантуре. В здании, некогда чинном и многолюдном, было пусто. Я зашёл ко второму секретарю. Он был абхазцем. Мы перебрали много общих знакомых из Сухуми. Заглянула секретарша.
– Первый приехал и зовёт, – сказала она.
– Он при галстуке? – осведомился второй на тот случай, чтобы не выглядеть презентабельнее своего начальника.
– Да, при галстуке, но без значка, – хитро улыбнулась секретарша. – Надо бы ему напомнить.
Второй затянул галстук и поправил значок. Я предложил ему встретиться позже.
– Есть ли смысл? Теперь я последний из вторых, а тот последний из первых. Приезжай в Сухуми, шашлыками угощу.
Через некоторое время я узнал, что мой собеседник тайком уехал из Тбилиси и примкнул к абхазским сепаратистам. Этнические конфликты было уже чем-то состоявшимся в стране, куда я вернулся.
О Ване Мирояне я вспомнил, (…)когда в Тбилиси стал популярен Дейл Карнеги. Его публикациями были завалены книжные прилавки. За правило хорошего тона стало почитаться стоять максимально близко к собеседнику, смотреть ему в упор в глаза («доверительно») и дышать при этом прямо в лицо. Насколько я помню, Ваня, один из первых, кто ознакомился с творчеством Карнеги, такими манерами не обладал.
Возобновились наши отношения после того, как я устроился в одно престижное заведение. Мы занимались правами человека. Кабинет я делил с другим сотрудником.
Однажды, как обычно, мы перебирали почту. И тут слышу:
– Опять этот неуёмный субъект со своими идеями лезет!
– Кто это?
– Некий Ованес Мироян! Ходок со стажем.
– Знаем такого! – ответил я.
– Займёшься им? – взмолился коллега.
Я не возражал.
Ваня пришёл в положенный час. Он почти не изменился, только речь стала более торопливой. Видимо, так и не нашёл человека, который бы его до конца выслушал. Вспомнили былое. Увы, жена его слегла, девочка выросла, теперь она абитуриентка. Он работает там же, в НПО, программистом.
– Ну как, понадобились мои материалы? – спросил он с видом, как если бы мы продолжали разговор, начатый 5 лет назад.
– Да, много интересного было.
– Приятно, что кому-то мои писания ещё кажутся полезными! – заметил он. А потом добавил: – На психологический факультет я так и не поступил.
– Что у тебя на этот раз? – спросил я.
Ваня принёс план урегулирования конфликта в Южной Осетии.
– Я уже делился с вашим коллегой, – начал Ваня, обратившись к моему сотруднику. Тот сидел, уткнувшись в монитор компьютера.
Нашему офису Ованес предлагал идею о создании совместных хозяйств в местах грузино-осетинского конфликта – мол, экономика лечит, она – лучшее средство для преодоления последствий конфликта. Ваня предлагал в этих зонах разводить… облепиху.
– В Алтайском крае разводят культурные сорта этой ягоды, – развил свою идею Ваня, – поэтому имеет смысл связаться с Бийском.
Я переспросил название города, так как не знал о его существовании.
– Туда бартером пойдёт вино, сюда – саженцы, – вошёл в раж Ованес. – Уверяю, это совершенно безотходная культура. Мало того, что будет возможность получать драгоценнейшее масло, можно будет готовить компоты и соки, а жмыхом заправлять корм для скота в качестве витаминной добавки.
Здесь он сделал паузу. Мой коллега так и не подал признаков жизни.
– Международные организации обеспечат нас микроцехами для экстракции масла, а миротворческие силы – охрану хозяйств. Как видите, дешёво и никаких налогов не надо будет платить, – заключил он.
На некоторое время в комнате воцарилась глубокая тишина. Я не знал, что ответить. Сотрудник, видимо, уже сделал свои заключения и с отсутствующим видом продолжал глядеть в монитор компьютера. Я вздрогнул, когда Ованес внезапно возобновил монолог.
