Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
В студенческие годы и позже, отнюдь не богач, я знавал множество ресторанов Москвы – от таких роскошных вертепов, как «Метрополь», «Националь», «Гранд-Отель», «Прага», от «Москвы» и «Авроры» – до тихих, скромных приютов для выпивох, как «Якорь» где-то на углу улицы Горького и «Нарва» около «Литературки» на углу Цветного бульвара и Садового кольца. Я уж не говорю о ресторанах ЦДЛ и Дома журналистов.
Да разве я один был такой гуляка! Критик Бенедикт Сарнов писал в воспоминаниях, как Юрий Бондарев, Григорий Бакланов, Григорий Поженян и он, Сарнов – тогда это была одна компашка первокурсников – кутили в ресторане по случаю первой стипендии. Первой! Первокурсники! Значит, это было в сентябре или октябре 1946 года. А торжество-то кончилось потасовкой. Им было безразлично, кого дубасить. Жаль, что Гриша Поженян не встретил там нашу музыковедку.
А Карнарская продолжает так, словно только что с Канарских островов: «А железный занавес! Это же кошмар! Мы задыхались! Только и отрада была – «Жизнь и судьба» Гроссмана!..»
И опять в ответ ей – никто ни слова, как дрессированные болонки, которых дамы тайно провозят через границу в сумке. Что такое «железный занавес»? Это – бытьв полной изоляции, не иметь ни дипломатической, ни деловой, ни культурной связи с миром. Да неужели болонки не слышали, что еще весной 1922 года, едва кончилась Гражданская война, мы в числе других тридцати стран уже принимали участие в международной Генуэзской конференции? Нарком иностранных дел Г. В. Чичерин выступил на первом заседании с широкой программой мирного сотрудничества во всех областях жизни. Но делегации Англии и Франции не придумали ничего лучше, как предъявить нам требование по всем долгам царского и Временного правительства – 18 миллиардов 496 миллионов золотых рублей. Наша делегация была к этому готова. И Чичерин заявил: «Прекрасно, господа, мы расплатимся и за царя, и за Керенского, но после того, как вы погасите свой должок, возникший в результате вашей агрессии. Это 39 миллиардов тех же золотых рублей».
И Ллойд Джорджу с Пуанкаре не оставалось ничего другого, как заткнуться и ждать пришествия Черномырдина. Не дождались, но через 70 лет он все-таки явился и под хохот французов выплатил им долг Керенского.
Хотя Генуэзская конференция, в сущности, провалилась, но вскоре началось признание Советского Союза многими странами. Где ж он, «железный занавес»? Дольше всех упрямствовали США, но в 1933 году при Рузвельте не устояли и они. Где ж «занавес»?
Да запомните же вы, бабаянцы и вольдемарцы, что это был не занавес, а мудрый фильтр, оберегавший народную нравственность и психологию от грязных моральных провокаций, от западной духовной заразы. Сквозь этот фильтр не могли пройти фигуры, вроде Хичкока, Мадонны, Солженицына с его «Архипелагом», Пастернака с его «Доктором» и т. п.
Но сквозь фильтр персонально или своим творчеством свободно приходили к нам честные талантливые писатели, художники, артисты, музыканты, начиная с Джона Рида и Чаплина, а потом – великолепный Рокуэлл Кент и бесподобный Поль Робсон, мудрый насмешник Бернард Шоу и утонченный Ромен Роллан, блистательный Хемингуэй и незабываемый Ремарк, фундаментальный, как Гомер, Фолкнер и пронзительный Сэлинджер, великий Иегуди Менухин и замечательный Ван Клиберн… Ну, хоть какие-то из этих имен должна же знать проректор академии! Не сечет…
А сколько больших художников, истинных тружеников культуры вернулись за этот самый «железный занавес»! Горький, Алексей Толстой, Сергей Прокофьев, Александр Куприн, Вертинский, Коненков, Эрзя, последний секретарь Толстого – Сергей Федорович Булгаков, с которым я был знаком… А кто вернулся в современную Россию, страну, в которой 145 миллионов едоков ежедневно с романом Гроссмана «Жизнь и судьба» подмышкой ходят в рестораны? Артист Михаил Казаков. Больше я не слышал. Ах, нет, еще Александр Зиновьев. Ну, этот вернулся с головой, посыпанной пеплом. А Василий Аксенов? Нет, невозможно принять всерьез исписавшегося сексапила…
Во время войны и несколько лет после у нас выходили на русском языке журналы «Америка» и «Британский союзник». А сразу после войны, в 1946 году, было создано единственное в мире специализированное издательство и журнал «Иностранная литература». Мало того, был еще и журнал «Советская литература на иностранных языках», где я, между прочим, имел честь печататься. Мадам, для чего же все это делалось – для укрепления «железного занавеса», чтобы из-за него никто не убежал?
Вы с Чубайсом не знакомы? Странно, если нет, и очень жаль. Однажды он дал непревзойденный образец тупоумия на тему «железного занавеса». Как известно, перед Второй мировой войной некоторые страны имели линии обороны: Франция – линию Мажино, Германия – линию Зигфрида, Финляндия – Маннергейма… Так вот, в беседе по телевидению с депутатом Думы Светланой Горячевой ваш духовный брат Чубайс, сын полковника Красной Армии, заявил, что, естественно, все эти линии обороны были обращены вовне, в сторону вероятного противника, а советская линия обороны – вовнутрь. Как так? Да не страшны были нам, говорит, внешние враги, наше руководство думало только об одном – как бы не убежали 200 миллионов населения, вот против них и выставили пулеметы и построили линию. И Чубайс гневно воскликнул тогда: «Что же это была за страна!» И человек с таким содержимым черепной коробки оказался главной фигурой перестройки и реформ! Да и сейчас сидит на очень высоком и мягком кресле, а президент не чает в нем души: мужественный, говорит, человек. Да, как удав.
А кого мы там у Бабаяна видели еще? Ну, конечно же, вездесущего, как грех, Бориса Надеждина. И что он травит на сей раз?
Оказывается, в школе Боря был отличником и хорошо соображал по математике. Прекрасно. Однажды он принимал участие в математической олимпиаде и занял вроде бы первое место. Чудно! Но дальше – жуткое дело. Меня, говорит, должны были послать в Лондон, видимо, на какую-то уже мировую олимпиаду, но не послали. Почему? А потому, говорит он тихо и уверенно, что у меня мать – еврейка.
И опять все участники передачи во главе с Бабаяном молчат, словно это обычное для советского времени дело, общепризнанный факт – «тащить и не пущать» тех, у кого мать – еврейка. Ведь все они – тертые калачи, но их всех приучили молчать при виде самой наглой лжи. Они боятся даже выразить сомнение, – а вдруг тут же зачислят в антисемиты!? И потому никто не спросил хотя бы о том, откуда устроители олимпиады знали, что Надеждин по матери – еврей? Ведь фамилия у него русская, в облике ничего типично еврейского, как, допустим, у Аллы Гербер или у Чубайса, нет. Неужели участники олимпиады заполняли анкету, в которой указывали национальность родителей? А кто именно не пустил вундеркинда в Лондон – устроители олимпиады? Министерство иностранных дел? КГБ? Домоуправление, где, возможно, и знали национальность матушки? И откуда он это знает? Ему, что, так и сказали: «Нельзя, Боренька, у тебя мать – еврейка, если бы хоть чукча». Ведь ясно же, что врет. Но он искренне уверен: другой причины и быть не могло.
Упоминавшийся критик Б. Сарнов приводил письмо, полученное в царское время родителями Бори Пастернака от директора гимназии, куда они хотели определить своего талантливого сына: «К сожалению, ни я, ни педагогический совет не можем ничего сделать: из 345 учеников у нас уже есть 10 евреев, что составляет 3 %, сверх которых, согласно распоряжению Министерства, мы не можем принять ни одного еврея. К будущему августу у нас освободится одна вакансия для евреев, и я могу обещать предоставить ее г. Пастернаку». Вот какая жизнь-то была для вас…
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
