Лавиния, захлебываясь и путаясь в подробностях, стала рассказывать о своих злоключениях, вызвав добродушную улыбку отца.
Френсис сидела молча. Опасность миновала, а что дальше? Она со страхом ожидала конца пути, когда Маркус захочет поговорить с ней с глазу на глаз…
Лавиния, завершив наконец свой пространный отчет, поинтересовалась, как узнали, где они находятся.
– Получив сообщение от Джона Харкера, – объяснил Маркус, – мы тут же направились в приют, потом разыскали того малого, что показал дорогу леди Коррингам.
– Но он же указал таверну, – заметила Френсис.
– Мы ее обыскали, но, обнаружив только клочок ткани на подоконнике да несколько капель крови, подумали, что вы попытались бежать и одна из вас поранилась. Опросили людей на улице, но они все как один заявили, что ничего не знают. Тогда, оставив человека следить за таверной, мы решили искать вас в других местах. Я заехал домой и нашел под дверью письмо с требованием выкупа. Там было указано, где оставить деньги.
– В мешке на кухне старого приюта на Монма-ут-стрит, – сказала Френсис. – Это я писала под диктовку Пула. Вы заметили маленькую сороку в уголке?
Маркус улыбнулся.
– Да, заметил, это было умно, только таверну мы уже сами нашли и вас там не было. Оставалось одно – подстеречь Пула, когда он придет за деньгами. Мы с майором следили с другой стороны улицы, только пришел не Пул, а другой. Мы его схватили, заставили сказать, где у них назначена встреча с Пулом, и последовали за ним. Пул явился, и мы его арестовали.
– Его будут судить за убийство миссис Пул?
– Думаю, да. И еще за подстрекательство к бунту. Он пытался сагитировать ткачей напасть на Лоскоу-Корт, но мы с майором Гринэвеем были предупреждены заранее и приняли меры.
– Ах, так вот зачем вы ездили в Риели!
– Да, но, к сожалению, Пул ускользнул от нас и бежал в Лондон.
– И здесь убил жену.
– Его наверняка повесят за это.
– А что будет с маленьким Джеком?
– Так его зовут Джек? – вступила в разговор Лавиния. – В честь его отца, дяди Джона?
– Так ты все знаешь? – удивился Маркус.
– Знаю, мне ее милость сказала. Как вы думаете, сплетни утихнут?
– Я уверен. – Маркус прижал дочь к себе, с улыбкой глядя поверх ее головы на Френсис.
– Мы приехали, – объявил Джеймс. Повозка вкатила во двор Твелвтрис.
Их приезд был полной неожиданностью, тем не менее вскоре Френсис и Лавиния, освободившись от грязной одежды, принимали горячую ванну в своих комнатах, пока внизу на кухне готовилась еда.
Обед прошел весело и непринужденно; по обычаю, после еды женщины вышли в гостиную, и Лавиния вскоре оставила Френсис одну, сославшись на усталость. В гостиную вошел Маркус, плотно притворил дверь и сел чуть поодаль от Френсис.
– Я предпочитаю твое общество. Френсис глубоко вздохнула.
– Не беспокойся, – вдруг сказала она, – я никому не скажу о твоем предложении выйти за тебя замуж.
– Это почему же? – Маркус внезапно посерьезнел.
– Ты прекрасно знаешь. Я с самого твоего приезда в Лондон была у тебя бельмом на глазу. Но ты сам попросил меня заниматься с Лавинией. Так что можешь меня не обвинять.
– Обвинять в чем?
– В проступках Лавинии, в том, что я покрывала ее, возила в приют, отправила домой в кебе с Джеймсом…
– Так ты думаешь, я считаю тебя виноватой?
– Я не думаю, я знаю.
Маркус взял ее за плечи, повернул к себе лицом и легонько тряхнул.
– Фэнни, милая, мне придется тебя отшлепать, если ты не прекратишь эти глупости. Неужели ты не понимаешь, что я ни в чем тебя не виню? Наоборот, ты привела меня в чувство. Если бы не ты, моя дочь так и осталась бы угрюмой нелюдимкой, какой я привез ее в Лондон. И я никогда не научился бы ее понимать. Да и себя тоже.
Я люблю тебя. Кем я был месяц назад, когда приехал в Лондон? Одиноким, разочарованным человеком, готовым на все для своих своенравных детей, но при этом понятия не имевшим, что означает это “все”. А когда я увидел тебя с твоими приемными детьми… Знаешь, я даже взревновал.
– Ну как ты можешь такое говорить, Маркус? Они же мои дети, пусть не я их родила, но я их очень люблю.
– Знаю! Но не могла бы ты уделить толику своей любви и мне тоже?
Френсис пристально взглянула на Маркуса. Глаза его смотрели с нежностью, губы были крепко сжаты. Нет, он больше не шутил.
– О чем ты говоришь, Маркус? Моя любовь к тебе – это совсем другое, разве ее можно сравнивать с родительской любовью?
– Знаю. Но я не ослышался? Ты вправду сказала, что любишь меня?
– Да.
– И все-таки хочешь мне отказать?
– А ты этого хочешь?
– Клянусь, не хочу! Я буду самым счастливым человеком, если ты скажешь “да”. И мы сыграем свадьбу как можно скорее.
Френсис, почему-то вдруг застеснявшись, потупила глаза.
– Хорошо, я согласна.
– Ах, Фэнни! – Маркус громко засмеялся. – Слава богу! К тебе иногда не знаешь, как и подступиться, я уже начал думать, что мне не удастся сломать лед.
Френсис рассмеялась, и он подхватил ее на руки. Потом они целовались и целовались, пока за дверью не затопали, явно чтобы оповестить любовников о прибытии Доналд и Джеймс.
– Вижу, у вас все в порядке. – Джеймс подошел к зардевшейся Френсис и поцеловал ее в щеку. – Желаю счастья. – Он протянул руку Маркусу. – Мои поздравления, сэр. – И шутливо добавил: – Но я, как глава семьи, мог бы рассчитывать на то, что у меня попросят благословения…
Маркус засмеялся.
– Я его получаю?
– Если вы сделаете мою любимую мачеху счастливой – получаете.
Доналд вышел вперед и тоже стал поздравлять, потом решили это событие отметить, и на шум пришла Лавиния в халате.
– Это даже хорошо, что вы меня разбудили, – сказала она, – мне такой кошмар приснился.
– Небось злая мачеха, – сказал со смехом Джеймс.
– Нет, – с недоумением ответила Лавиния, – с чего вдруг?
Маркус подошел и обнял ее за плечи.
– Ты не будешь против, если я приведу тебе мачеху?
– Если она такая же добрая, как моя? – добавил Джеймс.
Лавиния на мгновение застыла, переводя взгляд с одного на другого, потом по ее лицу расплылась широкая улыбка.
– Ой, так вы…
– Леди Коррингам, – несколько напыщенно и не без гордости произнес Маркус, – согласилась стать герцогиней Лоскоу.
Лавиния бросилась на шею Френсис.
– Ой, я так счастлива! Я боялась, что все испорчу своими выходками.
