Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
И в то же время Мария Петровна велела Толику купить микроволновую печь, которую установили в сестринской комнате. Потому что эти вертихвостки, как заявила Мария Петровна, питаются всухомятку и вскорости язву желудка заработают.
С соседками по палате, деморализованными страшными диагнозами, Мария Петровна провела разъяснительные беседы о смысле жизни. У одной бабульки, как и у Марии Петровны, был рак щитовидной железы, который благополучно вырезали.
– Ты чего хнычешь? Ты сколько лет жить собираешься? – спросила ее Мария Петровна. – До ста? Пока ночной горшок с тарелкой путать не начнешь?
– Хоть бы лет десять, – пробормотала бабулька, – до девяноста.
– Уши прочисть или слуховой аппарат купи! Чтобы слышать, что тебе врачи говорят! Русским языком! Забудь про свой рак! Не было! Как чирей вырезали! Тебя теперь маразм должен волновать, а не рак.
У второй соседки, тридцатипятилетней женщины, был рак молочной железы. Ей сделали какую-то хитрую операцию. Часть груди удалили, а на ее место вшили взятую со спины мышцу. Под одеждой – не отличишь. Но женщина с горькой иронией, за которой скрывалось отчаяние, говорила, что у нее теперь грудь бутафорская.
– Гляди сюда! – приказала Мария Петровна. Сняла сорочку и показала свою изуродованную, во вмятинах, в корявых рубцах, грудь. – Видишь? Мне двадцать с небольшим было, когда бюст скальпелем искромсали. Что, я тебя спрашиваю, удавиться надо было? Плевать на сиськи, отвечаю! Ты из-за кого печалишься? Из-за мужиков! Да у тебя муж! Я видела. Достойный мужчина. Будь у тебя вместо груди задница, и то он бы тебя любил! А на тех мужиков, для кого сиськи как наживка для рыбы, наплюй и размажь! Вечером Толик придет, мой любовник, на тридцать лет моложе. И таких Толиков у меня было без числа, – легко приврала Мария Петровна.
Своего главного врага, предмет и образ ее страхов – бестеневую лампу, – Мария Петровна и не рассмотрела толком. Перед операцией сделали какой-то укол, привезли в операционную, на стол положили, сознание плыло, и голос у Марии Петровны, как у пьяной, заплетался. Но прежде чем окончательно отключиться, Мария Петровна успела прошептать врачу, дающему наркоз:
– Смотри мне! Я про наркоз разное читала. Если я тут песни дурным голосом буду вопить, ты мне ответишь!
Через час после операции, миновав реанимационную, куда отправляли тяжелых и сложных больных, Мария Петровна оказалась в палате. Первой, кого она увидела, очнувшись, была Ирина.
– Доченька! – прошептала Мария Петровна.
– Как ты себя чувствуешь?
– Отлично. Дай попить.
– Тебе пока, после наркоза, нельзя. Я смочу тебе губы мокрой салфеткой.
Мария Петровна забывалась на некоторое время, приходила в себя и видела рядом дочь. Это был самый счастливый сон из всех, ею виденных. Ирина помогала ей сходить на судно, поправляла подушку, держала за руку, считала пульс, разговаривала (сквозь дрему Мария Петровна слышала) с хирургом, который пришел проведать пациентку.
Окончательно Мария Петровна пришла в себя около восьми вечера. Ирина покормила ее принесенным из дома куриным бульоном с мелкой вермишелью, дала попить компотика. Соседки наблюдали за ними искоса: такая бравая до операции Мария Петровна сейчас выглядела нашкодившим ребенком, который радуется, что взрослые простили ему шалость.
Ирина поднялась, сказала, ей пора. В коридоре ждал, готовый прийти на смену, Толик. Мария Петровна захватила руку дочери, смотрела просительно.
– В перевязочной, – предупредила Ирина, – куда тебя завтра позовут, висит бестеневая лампа.
– Ну и пусть! Мне теперь не страшно. Ирочка?
– До свидания! Отдыхай… мама.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
