– У тебя все на мази? – спросила Красницкая, выпустив струйку дыма.
– Все наготове, ждем ваших распоряжений.
– В порту чисто?
– Обижаете, наш механизм сбоев не дает.
– Действовать нужно очень аккуратно, четко, а главное, быстро. Никаких форс-мажорных обстоятельств! Малейшая задержка, заминка или, не дай бог, оплошность будет стоить – в первую очередь тебе – жизни.
– Марианна, у нас все как в аптеке – точность феноменальная. В пятницу ночью мы в порту, на все про все – не больше двадцати минут. Погрузим товар, и поминай как звали. Зря не паникуйте. Холсты уже в тубах, тубы вставлены в бревна. Как в сказке: игла в яйце, яйцо в ларце…
– Меньше шуток, мне не до веселья.
Катка чуть не задохнулась. Холсты… он сказал – холсты?! Куда их переправляют?
Стоять без движения было невыносимо.
Парень вышел, Красницкая, откинувшись на спинку кресла, мечтательно закатила глаза к потолку.
В ногах закололо, Копейкина пошатнулась.
Дальнейшие события напоминали американский триллер.
Вскочив, Марианна дернула гардину. В следующее мгновение Катка лишилась очков и парика.
– Ты?! – Лицо Красницкой сделалось мертвенно-бледным.
Из ящика стола Марианна достала пистолет.
– Я тебя недооценила, – прошипела бывшая супруга Иннокентия. – Как долго ты греешь здесь уши?
– Достаточно долго, чтобы узнать о ваших замыслах!
– Мне не следовало оттягивать визит в особняк. Надо было в первую же ночь совершить налет. Но я до последнего считала, что смогу напугать вас до смерти, заставив покинуть Кешкин замок. Не вышло. Что ж… Ты – девка не промах. Жаль, что покинешь наш бренный мир раньше отведенного тебе срока.
Накинув на руку жакет, Марианна приказала:
– Двигай на выход.
– Я приехала не одна, вам…
– Я сказала, на выход!
Они вышли через черный ход. Красницкая подвела Катку к своему авто, заставила ее сесть на место водителя, а сама расположилась рядом и приказала:
– Заводи тачку.
– Что вы задумали?
– Включай зажигание! О моих планах ты узнаешь первой, только вот, думается, они придутся тебе не по душе.
Машина покинула территорию заведения.
– Куда мы едем? – несколько раз спрашивала Катка, ощущая, как дуло пистолета упирается в ее правый бок.
– Жми на газ! – кричала в ответ Красницкая.
Они мчались по пустынной ночной трассе со скоростью сто десять километров в час.
– Я должна пристегнуться!
Марианна хрипло рассмеялась:
– Страшно? Это хорошо. Страх тебе не повредит.
– Пожалуйста, я должна!
Позволив ей сбавить скорость, Красницкая с усмешкой наблюдала, как Катка перекидывала через плечо ремень безопасности. Машина понеслась вперед.
Марианна смотрела в лобовое стекло, изредка бросая ехидные взгляды на профиль Копейкиной.
Катка поняла – пора совершить героический поступок. Пора… Или сейчас, или никогда!
Приготовившись, она напряглась всем телом и резко затормозила. Послышался резкий визг шин. Катарина ударилась лбом о руль. Удар был несильным, но весьма ощутимым.
Марианне повезло меньше. Наплевав на ремень безопасности, Красницкая в кровь расшибла голову, мгновенно потеряв сознание.
Катка схватила сотовый.
* * *
Весь следующий день Копейкина общалась с людьми из органов, прокуратуры и ФСБ. Снова и снова она повторяла свою историю, уже набившую ей оскомину. И практически через каждые пять минут Катка выкрикивала:
– В пятницу ночью холсты привезут в порт… в порт… Вы должны им помешать!
В больнице полным ходом шел допрос Красницкой. Главным образом, ее показания сводились к полному отрицанию всего происходящего – она ни в чем не виновата, ее подставили.
А в это же самое время на другом конце города прижатая к стенке Лола Щипцова писала чистосердечное признание.
Деяниям Красницкой был положен конец.
Но прежде чем завершить повествование, необходимо пролить свет на многие моменты, которые доселе оставались в тени.
Итак…
ГЛАВА 15
В шестьдесят третьем году в деревеньку, именовавшуюся в ту пору Прохоровка, из Свердловска приехал Николай Федорович Скорняков – наследник Федора Кубышкина. Вместе с пенсионером обживать новое место прибыли невестка Татьяна и две внучки: двадцатилетняя Мария и восемнадцатилетняя Света.
И если Светлане, домашней девочке, беспрекословно прислушивающейся к советам и наставлениям матери и деда, Прохоровка пришлась по душе, то своевольной, настырной и не в меру избалованной Маше данная глушь показалась настоящим адом. Не желая прозябать в бедности, Мария, не прожив в деревне и года, подалась в Москву.
Родственники были забыты. У Марии началась новая, более интересная и насыщенная жизнь. Она встретила парня, влюбилась и вскоре превратилась в законную супругу коренного москвича.
Жили молодые вместе с родителями супруга в просторной трешке. Маша ощущала себя королевой, которой для полного счастья не хватает красивого имени. Маш на свете много, пожалуй, даже слишком, а вот, например, Марианн… Через какое-то время в паспорте значилось: Марианна Олеговна.
После замужества Марианна напрочь забыла дорогу в Прохоровку. Теперь она училась в медицинском, и от осознания того, что скоро она станет врачом, девушка ходила по улицам с гордо поднятой головой. Она не приехала в деревню даже в семьдесят девятом, когда скоропостижно скончалась ее мать.
Но Светлану она принимала у себя частенько. Внушая младшей сестре, что той давно пора сбежать из захолустья и выйти замуж, Марианна морщилась, когда Света заговаривала о престарелом деде:
– Ему восемьдесят лет, куда я поеду? А он?
– Что ж, теперь в няньках у него ходить будешь?
– Меня это не напрягает, он – наш дед, родная кровь, и ты могла бы хоть раз в год приезжать…
– Не заводи старую пластинку, мне и здесь хорошо живется.
Марианна не лукавила – жила она вольготно. Она относилась к той категории людей, которые умеют обрастать нужными связями. Марианна дружила с теми, чей авторитет и знакомства в будущем могли здорово ей пригодиться. Людей она делила на две группы: избранные – и остальные. С «остальными», к коим относились соседи, коллеги по работе, консьержки и знакомые без блата, она общалась ровно – без надрыва. А вот с «избранными», в число которых входили товароведы, заведующие универмагов и номенклатурные работники, Марианна всегда старалась быть на короткой ноге.
