Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
— Я хочу уехать после похорон, — уронила Ида.
— Ну да, сначала похоронить Толика. Господи, когда же это все кончится? Я перестала спать! И, главное, снова я!
— Как вы попали в квартиру? — спросил Добродеев.
— Идочка попросила принести ночную рубашку и халат. Ее обещали выписать, но не выписали. У нее такая миленькая палата, прямо как гостиница, даже одежду не забирают. А Толя не отвечал, наверное, не слышал. Они считают, он умер в два ночи. И свет вырубился. А на полу бутылка коньяка и бокал недопитый… Ужас! Я теперь боюсь из дома выходить! И, главное, опять майор Мельник! Если еще кого-нибудь убьют, меня точно арестуют.
— Света, проводи меня, — вдруг сказала Ида. Она поднялась.
— Идочка, тебе плохо?
— Нет… просто нужно выйти.
— Она не производит впечатление убитой горем вдовы, — сказал Добродеев, когда они остались вдвоем.
— Она очень больна, а больные люди часто кажутся бессердечными эгоистами. Ей действительно плохо. Кроме того, имеет место заторможенность, как побочный эффект всех сильных препаратов. Она спит на ходу. Пошла пить лекарство.
— Ты можешь ей помочь?
— Могу. Нужно время. Она поправится. Ей бы положительных эмоций…
— Да уж, — отозвался Добродеев.
— Они не очень хорошо жили, — сказал Монах. — Она боялась, что он ее бросит.
— Откуда ты знаешь?
— Она сказала, у меня дом в Лимассоле…
— Ну и что?
— «У меня», а не у нас. Она уже отделила себя от мужа, и произошло это не сию минуту, а раньше.
— Слишком тонко.
— Интересная женщина, — сказал Монах.
— А мне больше нравится Светлана. С такой не соскучишься.
— Таких много, Леша. А Ида… в ней чувствуется тайна.
— Я тебя умоляю! Она спит на ходу, тоже мне, тайна.
— Она чего-то боится, Леша.
— Она боится, что ее убьют. Они обе боятся.
— Как раз этого она не боится. Она не боится смерти.
— Чего же она боится?
— Не знаю. Если бы она была игроком, я бы сказал, что она боится проиграть. Замерла и выжидает. Возможно, добавляется чувство вины.
— По-моему, игра закончена. Она осталась одна, и в ее случае это проигрыш. Она не выживет одна. А вина за что?
— Она достаточно сильна, Леша. Не телом, а духом. Она хочет знать наверняка, была ли смерть ее мужа случайной. Она без соплей упомянула о похоронах. Она строит планы на будущее. Ее хрупкость обманчива. Как только пригреет солнце, она уедет. Улетит как птица. А вина… не знаю за что. Я сказал, возможно, вина…
— Ты думаешь, это убийство?
— Я не верю в случайности, Леша. И Саломея Филипповна предупреждала.
— Улетит как птица! — повторил Добродеев. — Христофорыч, да ты поэт! Я и не подозревал. Запал на нее?
Монах не ответил, смотрел загадочно и мудро, улыбался в бороду. Добродеев почувствовал себя школьником-второгодником, стоящим пень пнем у доски.
— Я тоже не верю… — пробормотал он, — в случайности.
…Монах застыл на пороге ванной комнаты, внимательно обозрел торчащий уродливой рукой кронштейн, отбитый край ванны. За спиной сопел Добродеев, старательно изучающий взглядом комнату. Ванная поражала воображение: розовый под мрамор пол, черная ванна, серо-голубые стены и в тон со стенами шелковистая душевая занавеска. Светильник — голубой плетеный шар, явно восточного происхождения — китайский или вьетнамский; консольный туалетный столик с розовой мраморной столешницей и зеркальный плоский шкафчик на стене над ним. Монах потянул дверцу. Некоторое время оба рассматривали десятки разноцветных флакончиков, коробочек и баночек…
Девушки меж тем отправились в кухню готовить кофе.
— Идочка, а почему Гарик не женат? — спросила Светка. — Он такой интересный мужчина!
— Гарик? Интересный? Не заметила… — Ида отвечала рассеянно, прислушиваясь к голосам Монаха и Добродеева. — Не знаю почему. Он все время в поездках, наверное, поэтому не женат.
— И мама у него приятная, — продолжала Светка. — Очень приличные люди.
— Да, приличные. А этот Монах… что он собой представляет?
— Вроде экстрасенса, просто наизнанку тебя выворачивает. А Леша классный журналист, пишет про всякие ужасы. Лео Глюк, читала?
— Не читала. Я вообще не читаю газет.
— Ты не устала, Идочка? — заботливо спросила Светка. — Может, приляжешь? Все эти события… у меня уже нервов не хватает!
… — Ничего не видишь? — спрашивал Добродеев у странно молчаливого Монаха. — Похоже, обычный несчастный случай. Два винта вместо четырех, не повезло мужику. Я читал, что семьдесят процентов травм человек получает в собственной квартире.
Монах вдруг сказал:
— Леша, принеси стул, сможешь? Выбери покрепче. — Он похлопал себя по животу.
Он установил массивное полукресло, принесенное Добродеевым из гостиной, под плетеным восточным светильником. Добродеев на всякий случай подошел поближе и вытянул руки, хотя прекрасно понимал, что удержать падающего Монаха вряд ли сможет. Монах влез на затрещавшее кресло, уперся коленом в спинку для равновесия и, прищурясь, взялся изучать голубой шар. Он достал из кармана растрепанную записную книжку, перетянутую аптечной резинкой, зубами стащил резинку. Добродеев уже протягивал ему снизу шариковую ручку.
— Есть? — спросил он, задрав голову и вставая на цыпочки.
Монах тяжело спрыгнул с кресла, перевел дух.
— Есть!
Они склонились над рисунком — это был знак, похожий на букву С с острыми углами.
— Что и требовалось доказать, — сказал Добродеев. — Что это?
— Я думаю, это Аксий, знак воды.
Они переглянулись.
— Значит, убийство? — спросил Добродеев.
— Значит, убийство.
— Звонить Пояркову? Убийца заранее убрал винт, остался всего один и… — Он прищелкнул языком. — Значит, знал, что у Крамера привычка смотреть тэвэ в ванне. Или просто вошел и сбросил. Получается, свой? Жена была в больнице… любовница?
— Нужно подумать, Леша. Сейчас, сейчас… — Монах закрыл глаза и почесал в затылке. — Леша, иди к девушкам, я тут сам осмотрюсь.
Озадаченный Добродеев ушел, оглядываясь, и оставил Монаха одного. Тот выскользнул из ванной и, неслышно ступая, пошел по коридору, открывая по дороге все подряд двери. Спальня, еще одна спальня, кабинет, гостиная, кладовка…
…Выпроводив гостей и оставшись одна, Ида достала из книжного шкафа альбом — массивное сооружение в виде шкатулки с серебряными застежками. Раскрыла. История семьи Крамер. Она и Толя — счастливые молодые… когда же это было? Двенадцать, тринадцать… пятнадцать лет назад. Толя любил ее, он дня не мог прожить без нее, он забрасывал ее цветами. Семейная легенда: он продал бабкину антикварную мебель, чтобы каждый день дарить ей розы! Прибегал с охапкой роз на длинных стеблях, жестких, с шипами и чеканными темно-зелеными, почти черными листьями… и каждая была похожа на готический храм! Она держала их в руках, стараясь не уколоться, зарывала лицо в холодные влажные цветки, всегда бордовые, всегда семь — счастливое число, вдыхала их запах, такой… какие слова найти? Травяной нежный упоительный… нет, нет, нет. Все не то, все уже было. Ида вдруг чувствует запах роз — оказывается, память хранит и запахи, нужно только подтолкнуть. Запах темно-красных роз как… скрипичная мелодия, неторопливая, вкрадчивая, тихая, низкие басовые гудящие звуки… «Цветы маленькой Иды»… полузабытая сказка из детства. Она закрывает глаза, под веками жжение…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
