Потом Пит Парсон вынес песочный торт с клубникой, украшенный красными сердечками из желе, и заставил нас с Кэти резать его.
Мириам выкрикнула:
— Работайте, работайте, привыкайте.
Кто-то включил музыкальный автомат, и мы ели торт под звуки песни Фрэнка Синатры «Летний ветер». Пит позвал нас с Кэти за стойку бара.
— Я просто хотел еще раз поблагодарить. Мои партнеры могут себе позволить потерять это заведение, а я — нет. Чтобы получить свою долю в нем, я занял у родственников под пенсию. Когда случилась эта неприятность, я подумал, что кончу как один из тех парней, уборщиков на трибунах стадиона Шей. Вот, — сказал он, сунув мне в руки большую коробку, — возьмите это и откройте позже, когда придете домой, хорошо?
Я принял подарок.
К двум часам ночи все разошлись. Мы с Мириам и Ронни выпроводили Арона в полночь. Как он осмеливается, шутили мы, покидать свою беременную жену в Валентинов день? Перед уходом брат отвел меня в сторонку, чтобы сказать, как ему понравилась Кэти и как мы, по его мнению, подходим друг другу.
— Кэти, да? — Он поднял брови. — Не слишком много еврейских девушек носят имя Кэти. Слушай, я только хочу сказать, что если ты с ней счастлив, значит, поступаешь правильно.
Если вы не знаете моего брата, то вам будет трудно оценить, чего стоило ему произнести эти слова. Таким неуклюжим образом он пытался сыграть роль свата. Решив, что я задержал его в объятиях дольше положенного, Арон кивнул на Кэти и сказал:
— Ее, тупица, не меня!
Мириам и Ронни ушли около часа. Мисти и Коста собрались вслед за ними, но я попросил Кэти задержать их, чтобы я успел сходить в офис за подарком для них. Это шампанское, сказал я им, знак моей глубокой признательности за помощь.
— Я бы, может, и поскряжничал, — подмигнул я, — но больные ребра настояли.
— Шампанское! — Коста изобразил на лице удивление. — Должно быть, торговцы тунцом неплохо живут!
Партнеры Пита давно отправились по домам, забрав с собой его жену. Без четверти два Пит дал последний сигнал задержавшимся посетителям. Кэти, задолго до этого переодевшаяся в ратджеровскую фуфайку, дремала в одной из кабинок. После того как Пит и Джек препроводили последнего гостя за дверь, Пит заплатил нанятому бармену 75 долларов и распрощался с ним.
Я снова спустился в офис и вернулся с еще двумя подарочными бутылками. Питу я отдал шампанское. Последовало обычное «ну-зачем-не-надо-я-настаиваю-ля-ля-ля». Это были всего лишь протокольные расшаркивания, потому что я знал, что он в конце концов примет подарок. Но таков был ритуал. Пит извинился. Ему надо переодеться. Фыркнув в сторону Джека, он сказал:
— Кому-то придется здесь убираться.
Когда Пит повернулся к нему спиной, Джек сделал неприличный жест, ослабил узел галстука, снял пиджак и нырнул под стойку. Вынырнув оттуда, он показал мне бутылку, по всей видимости — виски.
— Вам нравится хороший скотч? — спросил он, наливая. — «Краггенморе». Очень необычный вкус.
— Ваше здоровье! — Мы чокнулись.
Джек знал толк в виски. Скотч был мягким и отдавал вереском. Мы выпили еще и начали сравнивать «Краггенморе» со всеми марками скотча в заведении.
Уже плохо соображая, я спросил:
— А что это вы вырядились сегодня в костюм?
— Захотелось одеться скромно и прилично, — пошутил он. — Нет, я просто устал от униформы драматурга из разряда «сердитых молодых людей». А потом, мне только что подарили эту рубашку, — сказал он, подергав золотые запонки, — и я хотел показать ее всему свету.
— Роскошная рубашка, классическая. Это вам от меня. — Я протянул Джеку бутылку французского каберне 68 года.
— Как любезно с вашей стороны! — Голос Джека дрогнул. — За что?
— Питер сказал мне, что поручил вам заняться подарками, поэтому я решил, что будет справедливо подарить и вам что-нибудь. Кроме того, это способ принести вам извинения. Оба первых раза, когда мы встречались, я думал, что вы просто задница. Понимаете, уж слишком невозмутимы. Но теперь мы с Кэти пришли к мнению, что вы хороший человек. Во всяком случае — вы чертовски забавный!
Пожимая мне руку и кивая на Кэти, Джек поинтересовался:
— Как она все выдерживает?
— Выдерживает? — удивился я (алкоголь брал свое).
— Ну, исчезновение брата и все остальное. Как она…
— Да, конечно, я не сразу понял, о чем вы. У Кэти все в порядке. Она очень сильная. Но ее семья в отчаянии.
— Спасибо за пропуска, которые вы мне оставили, — быстро сказал он, меняя тему, потому что Кэти вышла из кабинки. — Посетить «Грязный бар» — все равно что посетить Диснейленд или Освенцим: каждый должен это сделать хотя бы раз в жизни.
Я пересказал ему приключения Кэти в уборной «Грязного бара». Джек предложил последний тост за нее. Хоть Джек заявлял, что ноги его там не будет, я заверил его, что смогу достать пропуск в любой момент. Он ответил:
— Спасибо, не надо.
Кэти приходила в себя. Я еще раз поблагодарил Джека, извинился и пошел попрощаться с Питом. Он спал как убитый, сидя в своем кресле. Не желая его будить, я оставил записку.
— Пит спит, — сообщил я, вернувшись в зал.
Джек сказал, что обо всем позаботится. Внизу есть одеяло и матрас. Учитывая количество выпитого, мы с Джеком пришли к согласию, что лучше ему не садиться за руль и не ехать ночью домой на Лонг-Айленд. Выполняя свой собственный совет, я погрузил Кэти (она все еще не совсем протрезвела) и наши подарки в такси.
Я оставил ее, сонную, в машине, пока носил наверх коробки. Когда я дотронулся до ее плеча, чтобы повести домой, она прошептала:
— Поздравляю с Днем святого Валентина, — и тихо меня поцеловала. — Я люблю тебя, Мо.
При этих словах сердце чуть не выскочило у меня из груди. Пьяная или нет, она произнесла слова, которые я втайне мечтал когда-нибудь от нее услышать. И все же, несмотря на ее объяснение, несмотря на радостную новость Арона, несмотря на вечеринку и подарки — словом, несмотря на все это, я чувствовал непреодолимое желание выйти и действовать. Я не знал, почему так происходит. Алкоголь сделал мою походку неуверенной.
15 февраля 1978 года
Я сделал это. Я нашел его. Он где-то за дверью, сидит за кухонным столом с чашкой кофе в руках, а может, все еще лежит в постели, в объятиях своего любовника. Меня задействовали вовсе не для того, чтобы я нашел Патрика, но я это сделал, мне удалось то, что всем Салли, всем лучшим детективам в мире не удалось бы совершить. Сегодня я могу высоко держать голову: бюрократы и случайный листок копирки превратили меня в хромого экс-копа, но я знал, что получил бы золотой жетон. Почему же, как только палец коснулся звонка, мое сердце наполнилось сожалением? Почему мне хочется бежать без оглядки?
