Книга Сабля, трубка, конь казацкий - Степан Кулик

Минут десять неслись во весь опор как оглашенные. Травам это не нравилось, и они неохотно расступались перед лошадьми, хлестали их по мордам и груди, а особенно доставалось коленям всадников. Которые еще больше не проходят по габаритам. Зато заливистый лай, раздающийся время от времени, заметно поотстал и сместился в сторону, больше не отсекая нам путь к свободе.

– Кажись, проскочили! – повернул Василий в мою сторону радостное лицо. – Еще немного, и они бросят погоню. Я же говорил: псы не волки. Долгих преследований не любят. И если не уверены, гнаться не станут…

Лучше б он этого не делал. Не спит закон подлости и даже не дремлет. В тот миг, пока казак еще глядел на меня, конь под ним споткнулся, жалобно вскрикнул и кувыркнулся вперед через голову.

Все случилось так быстро и неожиданно, что я даже остановиться не успел, проскочил мимо. И только метров через двадцать смог осадить скакуна и вернуться назад. Спешился и подбежал к ним. Конь Василия хрипел и пытался подняться. Но каждый раз без сил валился на землю. А Полупуд лежал ничком чуть в сторонке и не подавал признаков жизни. Не знаю, смог бы Василий что-то предпринять или нет, если б смотрел за конем, а не отвлекся, на этот вопрос ответа уже не будет. Жизнь не имеет сослагательного наклонения. Чего уж теперь…

– Твою ж дивизию!..

Я пулей слетел на землю, упал рядом с казаком на колени и осторожно перевернул его набок. На лекциях по оказанию первой медицинской помощи нас учили, что попавшего в аварию и лежащего без сознания человека нельзя передвигать. Чревато всевозможными осложнениями. Вплоть до летального исхода. Мало ли какие у него могут быть внутренние травмы. Особенно – если поврежден позвоночник. Так что лучше всего, не теряя времени, вызвать «неотложку».

Я с удовольствием последовал бы тем рекомендациям. Вот только сильно сомневаюсь: что поблизости… в радиусе десятков километров есть хоть один лекарь. А если и есть – то вряд ли услышит. Зато псы гораздо ближе, и своего шанса не упустят… Но вряд ли мы их приходу обрадуемся…

– Всё! Хорош умничать!

Это я сам себе. Звуки голоса, даже собственного, успокаивают. Вроде как человек осознает, что это не сон и быстрее выходит из ступора.

– Так, что у нас здесь? Угу… Облицовка расцарапана, нос расквашен, лоб в ссадинах… но дышит. И вроде ничего не сломано. Во всяком случае, не заметно. Руки-ноги целы и не имеют неестественной геометрии. Кровавые пузыри не пускает. Хрипы не слышны.

Василий негромко застонал.

– Сейчас… погоди маленько.

Метнулся взять флягу с водой. Попутно бросил взгляд на коня Полупуда. А вот здесь все плохо. Я не ветеринар, но открытый перелом такая штука, что повышенной квалификации не требует.

Присел рядом с Василием и плеснул казаку в лицо водой. Аккуратно. Мне надо, только чтоб очнулся, а не вскочил. Внутренние ушибы штука подлая. Не сразу почувствуешь.

– Уфф… – простонал Полупуд, разлепляя глаза. Лопатообразная ладонь мазнула по лицу, растирая кровь и воду, казак посмотрел на нее удивленно, потом на меня. – Занятно… Это кто ж меня так славно приложил, Петро? Ты, что ли?

– Земля-матушка… На, хлебни.

Я сунул горлышко фляги в губы запорожца. Казак сделал пару глотков. Не поморщился. Это хорошо, значит, утроба не отбита.

Закряхтел, приподнимаясь, – хоть с трудом, но все же сел. Мотнул головой и проворчал:

– Гудит, как с перепою.

Взгляд его наткнулся на искалеченного коня. Секунду или две казак соображал, а после крепко выругался. Во всяком случае, я не все слова понял… Зато Полупуду помогло. Былую немощь как рукой сняло. Мигом оказался на ногах и заторопился к коню. Заметно припадая на правую ногу. Вердикт последовал незамедлительно. Полупуду тоже хватило одного взгляда.

– Все… отбегался…

Василий, конечно же, говорил о коне, но при этом морщился и старался держать вес на одной ноге. Правую щадил.

– И что теперь нам делать?

Наверно, можно было и умнее вопрос придумать, но вся сообразительность куда-то подевалась из-за ощущения неправильности происходящего…

Почему Полупуд? Это подо мной должна была пасть лошадь! Я – а не он – просто обязан был вылететь из седла и вывихнуть ногу или еще чего-нибудь сломать. Я! Новик, новичок, неумеха, тютя… а не профессиональный воин, всю сознательную жизнь проведший в степи, убивший врагов больше, чем я этих самых… Да неважно, чего. С чем не сравнивать, хоть с мухами – счет все равно будет не в мою пользу.

– Как тебе сказать, Петро, чтобы не сильно расстраивать? – Василий отцепил от седла собственную флягу и сделал еще пару глотков. – Были мы с тобой в заднице. Сейчас – оказались чуток глубже. На одном коне от псов не уйти. Еще и смеркаться не начнет, как нагонят кобыздохи. А и припозднятся немного, от этого легче не станет. Особенно если встретимся вот так – на ровном месте. Поэтому, хотим мы того или нет, а придется сворачивать к буераку.

Василий оглянулся вокруг и озадаченно почесал затылок.

– Не, ну ты глянь… На ровном месте… Нигде ни горбочка, а меня прямо в нору занесло. Одна яма на десятину, и та мне под ноги. Как подтолкнул кто… или нарочно ловушку подстроил.

– Хорошо, что не собаки…

Запорожец не сразу сообразил, что я имел в виду, а как дошло – многозначительно хмыкнул:

– Не стал бы биться об заклад… Но если это так, то Господь полюбил псов больше, чем людей… Хотя, надо признать, я его понимаю.

Всевышний слова Полупуда оставил без комментариев, зато отозвались псы. Как-то поняв, что добыче не удалось ускользнуть, они снова бросились в погоню. И лай их приближался чересчур быстро.

Запорожец отстегнул подпруги и снял седло. То же самое проделал с уздечкой. Переметные сумы слетели раньше, при падении. Впрочем, там ничего, кроме мешочка с сухарями и куска провяленного мяса, все равно не было. Василий решил, что мы летом в степи с голоду точно не помрем, а бабам лишний кусок не помешает… Лучше б мушкет и сагайдак слетели… Может, уцелели бы. Побывав под лошадью – и лук, и стрелы годились только на растопку. У самопала… наверно, тоже что-то сломалось, поскольку казак даже поднимать его не стал. Только плюнул, вздохнул и потащил уцелевшее имущество к моей лошади. Еще заметнее припадая на ногу.

– Прирежь его…

– Что? – показалось, что ослышался.

– Коня, говорю, прирежь…

Нет, умом я понимал, запорожец прав. Оставить лошадь на растерзание псам нельзя. Но убить живое существо самому. Особенно когда оно так жалобно смотрит. Ждет от человека помощи.

– Я не смогу… я не умею.

– Тьфу ты… – запорожец плюнул под ноги и заковылял обратно. – Все время забываю. Прыгай в седло… Я рядом побегу, держась за стремя. Устану – поменяемся.

Говоря все это, он достал засапожный нож и легко, как погладил, чиркнул лезвием по шее. Кровь ударила мощной струей. Конь жалобно ржанул, дернулся несколько раз и поутих… Только глазом на людей косил и… я впервые видел, как они плачут.