Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Антизависимость — это не что иное, как наш Эмоциональный Ребенок, проигрывающий жажду поддержки и безусловной любви на этапе отделения. Точно так же, как мы должны осознать симбиотический голод, мы должны осознать свою страсть к отделению и нахождению себя. В Антизависимом жажда найти себя сильнее жажды связывания, потому что он интуитивно чувствует, что, пока не станет собой, ему нечем поделиться. Если, став взрослыми, мы формируем симбиотическое связывание с другим, прежде чем достигаем чувства владения собой и жизнью, мы просто повторяем негативное связывание детства. Мы теряем себя ради «любви». Так как большинство из нас никогда не завершает важной стадии отделения в детстве, нам приходится проживать ее, став взрослыми.
Эллен Баден в книге «В поисках мистической половины» применяет стадии Малер к работе с пониманием отношений. Одна из ее идей состоит в том, что, когда мы понимаем стадии Малер, они объясняют, почему так легко и так часто случается, что отношения становятся сухими, тусклыми и застывшими. Поскольку мы так глубоко нуждаемся в связывании, легко застрять в негативном симбиозе с другим. Период медового месяца любых отношений — это обычно только фантазия о симбиозе, пока опирающаяся на блаженное неведение. Оно длится некоторое время, и это чудесный опыт, похожий на наркотик, но всегда недолговечный. Когда я вижу свадьбу, во мне возникает образ, что вместо церковных колокольчиков на ней должна звучать песня, начинающаяся словами: «Вот начинается симбиоз, но берегитесь хаоса, который начнется, когда один из вас захочет отделиться». Как только стремление к отделению возникает в одном или обоих, уютная созависимость кончается. Или оба пытаются сохранить симбиоз путем полного отрицания и самообмана.
Оле и Эрика поженились молодыми, и когда мы впервые их увидели, они были вместе пятнадцать лет. Она хотела пройти наш семинар, потому что Оле больше не был к ней так внимателен, как когда-то. Он хотел больше времени уделять семинарам для мужчин, экскурсиям на природу с друзьями или в одиночестве. Эрика была в ужасе, потому что все стало по-другому, и каждый раз, когда он уезжал, она испытывала страх, что он не вернется. Оле был раздражен тем, что она так недружелюбна и поднимает такой шум вокруг его желаний исследовать себя по-новому. Часто бывает так, что двое людей начинают отношения в симбиозе, но затем один хочет отделиться и исследовать себя, тогда как другой хочет оставаться в симбиозе. Борьба происходит потому, что тот, кто хочет отделиться, ждет разрешения сделать это без отвержения или наказания. Именно этого он или она хотели в детстве. Того, кто хочет оставаться в симбиозе, охватывает ужас, что другой не вернется, если разрешить ему отделиться. И он(а) видит в потребностях другого в отделении и исследовании себя только бегство от «близости».
Одним из способов, которыми мы можем наблюдать деликатную игру симбиоза и отделения, является распознавание негативных соглашений, которые мы формируем. Это явление, которое Холл и Сидра Стоун назвали негативными «образцами связывания» в книге «Приветствуя друг друга». Они описывают роли, которые нам хочется принять, чтобы обеспечить себе защищенность и предсказуемость. Например, один принимает роль ребенка, другой — родителя, один становится студентом, другой — учителем, один — сильный и контролирующий, другой — слабый и подчиненный. Один становится опекуном, другой регрессирует и превращается в беспомощного ребенка, о котором заботятся. Или один — ответственный и серьезный, другой — безответственный и беззаботный. Это явление преобладает в любовных отношениях, но также случается и в других значительных отношениях — с родителями, детьми, друзьями, коллегами по работе и авторитетными людьми. Бессознательно мы заключаем взаимную сделку с другим, чтобы создать ситуацию, которая цементирует статус-кво, — по крайней мере, на время. Компромисс включает в себя открытое или косвенное соглашение не делать ничего такого, что приведет к возмущению в созданной структуре.
Мы формируем свои роли спонтанно и бессознательно. Но часто можно отследить их корни до какой-то формы, симбиотически связывавшей нас в детстве. Мы можем принять роль родителя или ребенка. В роли ребенка мы перемежаемся между симбиотической ролью послушного ребенка и отделяющейся ролью бунтующего ребенка. Мы можем начать с послушания и подавленности, непременно угождая другому, чтобы получить желаемые внимание и заботу. Но затем нам надоедает быть такими милыми, и мы набираемся немного храбрости и начинаем бунтовать. Это продолжается, пока мы не пугаемся и не возвращаемся снова к роли милого ребенка. Бунтуем мы или остаемся послушными, мы все еще в роли регрессировавшего ребенка. Нам нужен другой человек, принимающий роль родителя, чтобы проиграть свои модели поведения. Мы также можем принять роль родителя. Тогда мы начинаем как отдающий, заботливый родитель, но за этой заботой стоит контроль. Когда мы не получаем того, чего хотим, мы становимся отвергающими. Вскоре мы начинаем чувствовать себя виноватыми и возвращаемся к заботливости. И круг продолжается.
Когда мы находимся в негласном соглашении, может пройти некоторое время, прежде чем мы его осознаем. Часто один из партнеров начинает накапливать обиду, и развивается конфликт. Без распознания соглашения, как бы то ни было, эти конфликты могут тянуться годами и становиться более и более горькими и болезненными для обоих. Роли сковывают рост и разрушают отношения, если не выносятся в осознанность. Часто бывает так, что один из партнеров чувствует подавление и вырывается — либо начиная новый роман, либо выходя из отношений. Проблема с нашими соглашениями не в том, что они существуют. Мы нуждаемся в проигрывании того, что не закончили в детстве. Важно заметить, что это только игры нашего Эмоционального Ребенка. Тогда автоматическое поведение освещается осознанностью.
У меня есть друг, которого я знаю много лет. У него был сценарий, по которому он становился отдающим заботливым родителем с каждой своей женщиной. У него чудесное чуткое сердце, но его любовные истории всегда кончаются болезненным расставанием. Рано или поздно его женщины начинают чувствовать потребность найти себя и расти и не могут этого сделать, не разорвав отношений. В конце концов, они набираются храбрости, чтобы выйти из роли ребенка и столкнуться со страхом стоять на собственных ногах. Но из-за того, что мой друг не работал с собственным глубоко укорененным страхом брошенности, он продолжал повторять свою модель и формировать негласное соглашение с каждой новой партнершей. Три года назад он осознал, что проигрывает бессознательные роли, и начал углубляться в собственного Эмоционального Ребенка. В его нынешних отношениях появилось совершенно новое качество.
У меня есть еще один друг, образец которого — безответственное и детское поведение с близкими друзьями и женщинами. Он так мил и обаятелен, что друзья и партнерши в отношениях легко соскальзывают в роль потакания и бесконечного прощения ему недостатка решимости и ответственности. Друзья жалуются на него друг другу и испытывают гнев на то, как он их подвел в одном случае или заставил платить по своим счетам в другом, но ничего не меняется. Ни он, ни его друзья не смотрели достаточно глубоко в корни этого соглашения. Его друзьям (в числе которых был я) нужно было посмотреть внимательно на то, что их роль «спасателей» была выражением их собственных страхов. В моем случае, я сталкивался с собственным ужасом перед тем, чтобы принять ответственность в жизни. Я справлялся с этим страхом, становясь чрезмерно ответственным, но это было только другой стороной той же самой компенсации. Мне также пришлось чувствовать свои страхи отвержения, вины и неодобрения, когда я перестал играть в отдающего родителя и начал устанавливать пределы. Наш друг исследовал, как его автоматическое поведение отражало ребенка, жаждущего безусловной заботы и страшащегося вырасти и стать взрослым.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
